Поэма слабого о силе

Вчера здесь была тишина. Вы что, разве устали? Что же, вы думаете, я наследил, и я убираю? Неужели вам со мною скучно? Я умоляю, научись слушать и просто жди, просто жди.

Милая девушка, бледный цвет тебя убивает. Вы явно устали? Тускнеть не впервой, я сам это знаю. Ты снова скучаешь? Знаю. Будто я вернулся в миг, когда был на краю, один, с сорванным голосом.

Сходи погуляй, а может, бессонница? Ты не услышишь, что за стенкой сейчас бьётся простой человек. Что с ним случилось? Зачем надрывается? Пустая истерика, ненужная жалость, лбом не пробьёт к твоему сердцу тоннель, если только трещину.

Хватит шуметь, соседи, я хочу спать, не хочу быть растерянным. Я и так один, и пустая кровать. Все ваши мысли — они на поверхности, ваши души близки, но что вы будете делать, если выход в начале, конец впереди, а ты не выпустишь боль из груди? Прости, может, мы оба устали.

Знаю, я помню детство, помню, нам яростно рассказывали, что где-то у нас в России пропадает свобода. Был Ленин один, и ещё много кого-то, но я теперь здесь.

Везде фальшь и обман, душа опустела, терпеть не могу их, и так много кто меня предупреждал, но я устал вновь быть похожим на каждого, кто ищет, хочет свободы. Россия жива, но она не для них.

Знаю, мы здесь, белые ночи сменяют серые дни. Корабль уплыл, нас не вспомнят, и ты читаешь стихи. Ты боишься любви и каждую ночь о ней страдаешь. Зачем? Ты просто скажи, ты же её не знаешь?

Сколько можно молчать, сколько можно скрывать? В эти суровые будни я снова в грязи, пустой, угасший, снова обделённый, снова ничтожный.

Светлее неба тьма. Зачем улыбка моя? Улыбаться я буду лишь средь облаков. Меня так манит чистота миров, я не ищу подходящих слов и теряюсь в тоске неразмеренной. Жизнь моя по силам не каждому, не губи тот круг, что зациклился. Сколько мы ещё увидим пропавших? Кто же им тогда расскажет, что в мире, испачканном сажей, родится новый поэт?

Девушка, ты снова расстроена? Ты меня не трепи сонного. Если только рассвет, или, может, посмотрю-ка я в окна, и где-то в тумане, где-то запутавшись чужими словами, девушку сейчас засыпает наш влюблённый поэт.

Ты не кричи, голос сорвёшь, ты нам ещё расскажешь миллионы сюжетов, сотни стихов, но не в тумане, не в эту субботу.

Я не буду врать себе, я в смятении. А что же там с девушкой? Век другой, другая она, ей с нами скучно.

Я открываю двери, может, кто-то захочет со мною прилечь. Я слышу биение, я чувствую испуг, как плети трутся о сердце, наполняя воздух стонами и остатками чувств. Я помню её, и она меня знает.

Ты правда прекрасна, я хочу любить, но душа твоя пропала. Седые волосы в узлы заплелись, но не в галстук, не шарф, а я спиртом сжёг свой шарм, чтобы ты со мною слилась. Я очень плохой, я очень плохой.

Знаю, годы твои, бурная жизнь, кристальное небо — они для тебя ничего не значат. Ты же в душе такая нежная и сейчас о нём страдаешь, и ничего не делаешь, ничего.

Ты живи, живи, ты же знаешь его, всегда с тобою, за стенкой.

Ну и что, эта старая женщина до сих пор одна, снова читает Есенина? Звезда ей уже не укажет, не скрасит молитвой цвета. Она гордится пропажей. Маяковский — вот это правда поэт.

И я пишу это в сумраке, кругом тишина, пустая кровать, пробитая стенка. Мне продолжать? Я же устал, я хочу спать, но не думать, не писать. Не лечи меня, меня же ждёт девушка, я перед ней каюсь, но есть же поэт.

Девушка плачет и снова читает Есенина.