14-15 главы из поэмы Их разлучила война

14.
Военное время жестоко,
а люди как звери на ней,
там пули летают, осколки.
Становится каждый видней.
Он “за” или “против” свободы,
агрессор иль просто солдат.
Военные помню я годы,
вторых добавлялось как дат

в войну в биографиях светлых.
Число обелисков растёт.
А мы ожидали ответов,
поставили нас на учёт.
Допросы война умножает,
жестокость – обычный приём,
он граждан подряд унижает.
Мы стойкости гимны поём.
15.
В словах звучит так много фальши,
ваш голос приторно учтив.
Вы прикоснулись к камню пальцем,
прямоугольник начертив.
С прямоугольником по пыли
лежит не тронутый фрезой.
В барже вранья во лжи приплыли,
с обманом синусной волной

вы захлестнули, вам привычно
безапелляционно лгать.
Невыполнение – обычно
причину не в себе искать,
а в неустроенности жизни,
в других, в соседях и друзьях.
В их адрес льёте укоризны,
на выдохе не “ох”, а “ах”,

что не успели обещанье
мы выполнить, прошу простить.
И снова длится совещанье…
Сатирика не надо злить!
Он может врезать фельетоном –
и вашему престижу швах,
при этом вежливым всё тоном
и даже, вот как я, в стихах.

На интернет все упованья,
уход от темы – не пройдёт.
Мне надоели обещанья,
а вам не нужен же цейтнот.
И новый срок вновь согласован,
но к вам доверия уж нет.
Хоть в обещания закован,
даю читателям обет,

что выполню предназначенье –
всю правду выразить в стихах,
в них против буду плыть теченья,
вершить судьбу не впопыхах.
Размашистым пером без страха
с неисчерпаемостью слов.
Пусть даже ожидает плаха,
принять распятье я готов.

Бог видит, тут же помогает
и двухметровая пила
в гранитный камень зуб вгрызает.
Команда, видимо, была
Всевышнего вчера Татьяне.
Сегодня выполнила вмиг.
А крёстные мои крестьяне,
их верности возникнет лик

на полированном граните,
где в прошлое направлен взгляд.
Война бушует там, в зените,
всей жизни разрушает лад.
Четыре грани все с нагрузкой
от информации с войны
кровавой той немецко-русской,
затеянной вождём страны,

шагавшей в коммунизма стройке,
прошедшей сквозь репрессий ад,
замершей в подхалимства стойке.
На гибель кинули солдат
“удары” сталинского толка –
приказ – потери не считать,
до безрассудства мыслит просто,
попал коль в плен, ты, значит, тать.

Предатель ты и “враг народа”,
гласил приказ тот между строк.
Войны суровые те годы.
Пойдут ли всем народам впрок?
Я размышляю постоянно,
напоминаю всем властям:
– Поэма словно изваянье
и обелиск напомнит вам.

По небу звёздное круженье.
Луна повисла на сосне –
замедлила ночи движенье,
лучами в Душу лезет мне
и нарушает нот звучанье
в бесперспективном далеке.
Гармония трещит, молчанье
нарушено не налегке,

а в бесконечности тревоги
под звуки предрассветных зорь,
когда уж солнце на пороге
высвечивает ночи хворь
и умирание с рассветом
печальной темноты ночей.
В бесперспективности при этом
журчит по одиночеству ручей,

впадает в реку огорченья
под звуки грохота войны,
под требованье отреченья
от мужа. Гоненья без вины
обрушились вдруг на Наташу,
досталось подозрений всем
от, кто не сеет и не пашет,
но доставляет тьмы проблем.