Представь, моя радость, что за окном твоим...

Моя ненаглядная, любимая Наташенька, открой свои глазки, пусть этот призыв донесётся до тебя сквозь бархатную пелену последних сновидений, как шепот сквозь шелк. Пусть мои слова станут тем первым лучиком, что ласково коснется твоих век, согреет их и пригласит в этот новый, октябрьский день.

Представь, моя радость, что за окном твоим разлилась не просто утренняя заря, а целая феерия, дивная и тихая. Небо, этот великий художник, не просто светло-голубое, оно – как перламутровая раковина, в которой переливаются нежные тона: где-то тает последняя дымка ночи, цвета лунного серебра, а где-то уже вспыхивают полосы нежно-розовые, как внутренность диковинного морского гребешка, и прозрачно-сиреневые, словно крылья бабочки-морфиды. И по этому шелковому полотну плывут, не спеша, облака – не простые, а будто вычеканенные из самого чистого серебра и розового золота, и форма их причудлива и фантастична: вот плывет олень с ветвистыми рогами, вот замер лебедь, вот тает в вышине диковинный цветок.

А воздух, Наташенька, воздух октября этого утра – он не просто прохладен. Он хрустальный, звенящий, он искрится, как миллиарды мельчайших алмазных пылинок, каждая из которых – замерзшая капля росы. Сделай самый крошечный вдох, и ты почувствуешь, как он наполняет тебя не просто свежестью, а целой палитрой запахов: это горьковатый, пьянящий аромат опавшей, мокрой после ночи листвы – кленовой, ярко-рыжей, и дубовой, цвета старой меди. Это дымок, что поднимается где-то вдали, не едкий, а сладковатый, пряный, будто в невидимом камине горят поленья яблони и вишни. Это запах влажной земли, уснувшей до весны, и едва уловимое, холодное дуновение реки, несущее с собой тайны речных нимф.

Посмотри на деревья, моя прелесть. Они сегодня не просто стоят в своем уборе. Нет, они устроили самый великолепный бал в честь твоего пробуждения. Клены полыхают тысячами факелов – багряных, золотых, огненно-рыжих. Березы дрожат в своем сияющем, лимонно-желтом наряде, и каждый листок – это кусочек солнечного света, готовый вот-вот сорваться и, покружившись в медленном, волшебном танце, лечь к твоим ногам шелковым ковром. А могучий дуб сбросил свой тяжелый, бронзовый плащ, и его ветви, как мудрые старцы, тянутся к небу, благословляя твой день.

И вот, сквозь эту фантастическую красоту, пробивается само Солнце. Оно сегодня не летнее, ослепительное, а октябрьское – огромное, румяное, медовое. Лучи его не режут глаза, а стелятся по земле, как жидкое, теплое золото. Они пьют росу с паутинок, и те превращаются в волшебные украшения, усыпанные бриллиантами; они гладят кору деревьев, и та кажется теплой, почти живой; они заглядывают в твое окошко, моя спящая красавица, и я молюсь, чтобы один из этих лучей, самый ласковый и нежный, поцеловал твою щеку, согрел ее и разбудил тебя не резко, а так, как будто ты выплываешь из самого сладкого сна.

Проснись, моя единственная, моя  Наташенька. Пусть этот октябрьский день, такой фантастически прекрасный, сложится для тебя, как самая добрая сказка. Пусть ветерок, играя в листве, наигрывает мелодию только для твоих ушей. Пусть чай на завтрак будет согревать не только ладони, но и душу. Пусть каждое маленькое дело сегодня дарится тебе легко, как тот кружащийся листок. Пусть улыбка сама собой появляется на твоих губах, прекрасных, как лепесток алой розы в этом золотом уборе осени.

Пусть весь мир сегодня, от малой травинки до самого высокого облака, шепчет тебе о любви, о нежности, о том, как ты прекрасна. А я, издалека, всеми своими мыслями, всеми биениями сердца, буду повторять это снова и снова.

Доброе, самое-самое доброе, волшебное, октябрьское утро тебе, моя любимая, желанная, единственная Наташенька. Пусть этот день будет таким же светлым и ласковым, как твой взгляд.

Артём