Испорченный телефон

Удивительное дело. Как люди успевают за наукой!
 Не успели изобрести телефон, а мой друг уже
нашёл ему... уникальное применение. Ему бы в ЦРУ
 работать, ей-богу! Вот шельмец что придумал.
И главное — умные до такого не додумаются,
 а он взял и сделал. Наверно им движет его болезнь.
 Назовём это «ядовитым нутром», которое вечно
толкает его не туда. Мужское достоинство ему,
видимо, чуждо. Он всегда использует то, что
приносит пользу здесь и сейчас. Нужна копейка —
продаст и брата, и сестру, а друзей — тем более.
Нормальным людям это дико. На заре цивилизации
за такое, наверное, сжигали на костре.
А сегодня это выдают за героизм, модный тренд,
 изворотливость... Ладно, когда человек ради
 материальной выгоды опускается до подлости —
это хоть как-то укладывается в голове.
Могу даже понять месть врагу — не по-мужски,
так по-свински, но понять могу. Но вот ты сидишь
с другом, а он тут же начинает его склонять другому...
И не просто так, а изощрёнными способами!
 Вот это явление! Говорят, это зависть.
Но когда из-за зависти человек опускается ниже
уровня животного...
Уму непостижимо!     Вот мой знакомый: из зависти
 идёт на подлость. Хотя для кого-то это «геройство».
 Кто знает, что это для него самого? Может,
он уже привык, что он не человек, а какое-то
первобытное существо? Разве к такому можно привыкнуть?
Люди веками стремились к совершенству, а тут...               
Совсем непонятно! Из зависти клеветать на человека —
просто потому, что у него обычные, нормальные отношения!
 Чтобы их испортить. Зачем? Чтобы унизить?
А потом в нужный момент собрать вокруг себя этих
обманутых им людей? Слушайте, да он стратег!
Никакой он не примат — примитивен метод, но не цель.
 Холодный расчёт. Противно об этом писать, не то что
держать в себе эту мерзость. А пишу почему?
Есть поговорка: «Грязный теленок всё стадо замарает».
 Чтобы он не испортил других, надо что-то делать!
Ведь на такое способен человек с самыми низкими
качествами. Думаю, даже первобытные люди стыдились бы такого.

Испорченный Телефон

Вечер обещал быть заурядным.
Семён, человек с репутацией «гибкого мыслителя»
(доктор из ЦРУ, ознакомившись с его досье, якобы
 вынес вердикт: «Ядовитое нутро. Мотивация — капиллярная,
направление — куда ветер дует»), пригласил меня на чай.
Его супруга Лидочка встретила меня слащавой улыбкой,
излучая невинность только что крещёного ягнёнка.            
Семён, как всегда, был занят чем-то архиважным — ходил
 по гостиной, переставлял безделушки, делая вид,
что его мозг занят высшей математикой, а не высшей подлостью.
 Я ещё не знал, что являюсь живой мишенью в их маленьком
домашнем спектакле, режиссёром которого выступил сам Семён,
вдохновлённый новым технологическим чудом — телефоном
 с функцией записи. Не успело человечество изобрести
аппарат для связи, как Семён уже увидел в нём инструмент
для социальной диверсии. Гениально! Просто и цинично, как лом.               
 Завязка пьесы была отточенной. Лидочка, вздыхая и заламывая
руки, начала шептать, словно делилась страшной тайной:               
— Ох, голубчик, ты даже не представляешь… Маша… эта… ну,
ваша Маша! — Лидочка сделала скорбное лицо, словно говорила
о покойнике. — Такое про вас говорит! Ужас-ужас!
Просто зараза какая-то, пакостит за вашей спиной!
Что вы, мол, так поступили, эдак… Да что уж там,
прямо скажем, по ее словам, вы страшный человек,
чуть ли не монстр.               
Я остолбенел. Маша? Моя давняя приятельница? Подлец?
В этот момент Семён «случайно» постучал о вазу — звук
был тихим, но отчётливым. Я не придал этому значения.
Зря.  Это был сигнал Лидочке, что телефон включен,
как я потом догадался.               
 — Да не может быть! — вырвалось у меня, и шестерёнки
их механизма закрутились быстрее. Лидочка, воодушевлённая
 моей реакцией, разразилась потоком «пересказанных»
 Машиных инсинуаций. Каждое слово — укол, каждое
предположение — пощёчина. Я пытался защищаться, оправдываться,
возмущаться.
Голос мой креп, нервы натягивались, как струны.
Семён, этот молчаливый гений режиссуры, продолжал
свою неторопливую прогулку по комнате. Его рука с
телефоном была невидима, но я отчётливо слышал эти едва
уловимые щелчки — словно тикал часовой механизм бомбы,
 заложенной под моей репутацией. Раз в пять минут.
Как раз в момент моей самой эмоциональной реплики.
Два часа. Два часа меня методично, как тупым ножом,
 резали чужими, выдуманными словами. Два часа меня
выводили из душевного равновесия, подкладывая соломку
для будущего пожара. Лидочка сияла от праведного
негодования за меня, Семён сосредоточенно «занимался делом».
 Я же, доведённый до белого каления, наговорил в ответ
кучу гадостей про «эту Машку», про её «злобный язык» и
 «скверный характер». Всё, что требовалось режиссёру.
Финал. Гость (то есть я, измученная жертва) удалился.
 Занавес.
Семён и Лидочка, наверное, чокнулись рюмками с дешёвым
шампанским, празднуя победу точного расчёта над
человеческой глупостью. А затем Семён, этот Моцарт мелких
пакостей, нажал кнопку «Отправить». Вырезанный,
смонтированный шедевр — мои гневные тирады о Маше —
полетел в её телефон. Без контекста. Без провокации.
Без двух часов яда, который капал мне на уши.
Маша, как и предсказывал гений Семёна, не обладала
стратегическим терпением. Не удосужилась спросить:
 «А где же начало, милый друг? Где та часть, где меня
два часа поливали грязью, чтобы получить такую реакцию?»
 Нет. Она — дура, по меткому выражению автора идеи, —
тут же набрала мой номер. Её голос дрожал от обиды и гнева:
— Ты что это про меня говорил?! Как ты смеешь?!
Я тебе покажу, подлец!
Я стоял с трубкой в руках в полном, абсолютном недоумении.
 Потом, как холодная волна, пришло осознание. Гениально.
Просто. Подло. Телефон. Не средство связи.
Орудие. Инструмент для точечного, дистанционного уничтожения
репутации. «Испорченный телефон» в прямом и переносном смысле.               
Теперь это называется не подлостью, а «креативом».
Не провокацией, а «социальным экспериментом».
Мы живём в эпоху телефонной мафии, где правда на стороне
 того, у кого быстрее нажмётся кнопка «Запись».
А умные? Умные просто не связываются с идиотами,
вооружёнными телефонами и ядовитым нутром. Они молча
блокируют номер и идут пить чай в одиночестве.
Без гостей. И без записывающих устройств. На всякий случай.