Чарльз Буковски. После песчаной свистопляски

После песчаной свистопляски

Подорвавшись с парковой скамейки
после песчаной свистопляски,
которая царила в Эль-Пасо всю ночь,
я ввалился в библиотеку,
довольный, как слон,
хотя в заначке оставалось меньше двух баксов,
да и во мне по-хорошему не хватало фунтов сорок.
Куда ни кинь, круглый сирота.
И прямо бальзам на душу —
экземпляр "Кеньон Ревью" за 1940 год.
Просто, диву даешься,
с каким блеском профессура увечит друг друга
за оригинальность литературного слога.
Я заценил их юмор и сарказм
пополам с раскаленной докрасна, тошнотворной ученой завистью к собрату по перу.
Так себе чтиво.
В то же время, я завидовал
их размеренной и безмятежной жизни,
которую им обеспечивали язык и литература,
преподнося на блюдечке надежное положение  и пропитание.
Клянусь, я не смог бы ни писать, ни жить, как они,
хотя, чего греха таить,
в это утро был непрочь
зашквариться с ними по-полной.
Захлопнув журнал,
я выпорхнул из библиотеки вон.
Юг, север, восток и запад
окружали меня,
делая невозможным правильный выбор.
И я двинул дальше, думая о том,
что подкованный язык
может быть понятным и красивым,
но, сдается мне,
есть вещи поважнее,
которые мне еще надлежит усвоить
в первую голову.



Charles Bukowski
after the sandstorm

coming off that park bench after the all-night
sandstorm in El Paso
and walking into the library
I felt fairly comfortable even though I had less than
two dollars
was alone in the world
and was 40 pounds underweight.
still it felt almost pleasant to
open that copy of the Kenyon Review in
1940
and marvel at the brilliant way those
professors used the language to take one another
to task for the way each interpreted literature.
I almost appreciated their humor and sarcasm,
but not quite: the professorial envy for one another
was a bit too rancid and
red-steel-hot; but at the same time I envied the
leisurely and safe lives that language and literature
had evolved for them: places safe and
soft and institutionalized.
I knew that I would never be able to write or live in
quite that manner, yet I almost wanted to be
one of them then,
at that moment.
I put the magazine back and walked outside,
looked south north east west
each direction was wrong.
I started to walk along.
what I did sense was that language
properly used
could be bright and beautiful but
I also sensed that there might be
some more important things I had
to learn
first.