между нами, amore

между нами с тобою не море, а Северный, чёртов, большой океан, он бушует и льдины крушит, amore, но главную (в сердце твоём) так и не смог сломать.
между нами, amore, зыбучий песок ночной тишины, тягучий капкан, в котором исчезло всё,
кроме вины,
любовь, превратив в обман.

между нами, amore, ни встреч, ни звонков, только почерк, размазанный на полях.
в нём ошибок достаточно, знаков — вагон, но ни единого, чтоб приблизить тебя.
в разговорах с другими я редко касаюсь твоего имени, будто оно — табу.
между нами, amore, почти ничего не осталось,
только трепетный голоса звон, крик последнего марабу.

дни текут, как вода из ржавой трубы,
и вода эта пахнет усталостью.
между мной и тобой, amore, лишь только мечты, да и те… превращаются в жалость.

с каждым днём мне смешнее писать о любви,
потому что любовь не вмещается в строки, она толще бумаги и гуще вина, она держит меня на краю, но ломает мне ноги,
и выходит, что смысл всех этих писем — в обломках и точках, что лежат в конце моих строк и сверлят пустыми глазами отчётливый воздух.

между нами, amore, вокзалы и шум переходов, я теряюсь в толпе, глотая табачный дым.
на перронах лежат газеты, но без тебя даже шрифт кажется мне чужим.
я в лицах ищу ответ, но он растворяется почти сразу,
в нагрудном кармане дрожит маленький твой портрет, все движение ставя на паузу.

мне город становится ближе, когда фонари освещают брусчатку под самое утро, на остановках толпятся фигуры, и каждая смотрит в туман, ожидая свой номер, и мне кажется странным, что всё это длится без нас, что привычные звуки всё те же, и рифма ложится на свой старый каркас, возвращая к тебе, amore.

всё, что слышно с окна, — это крики торговцев, они громко гремят, звуки режут пространство быстрее, чем время, и в них оживает рынок.
я подумал: жизнь продолжается там, где никто не даёт тайных клятв, не ищет ответа и искренне верят, что воздух теплеет от их громогласных криков.

между нами, amore, теперь лишь дыханье костров, запах гари и соль на губах от морского ветра.
я заметил, что даже в песках остаётся упрямый мотив: он тянет вперёд-назад, вплетая в слова запретное.

вспоминаю еду на чужих площадях — аромат запечённых каштанов и сладость вина,
там, где люди смеются без памяти, отдавая последнее, не храня для себя ничего.
и я знаю — это и есть настоящая, единственно верная сердца величина.

между нами, amore, чужие дома и молитвы, в которых я слышу свой голос,
и он не молчит, он встаёт на колени, упрямо тянется в небо, неся твоё имя, превращая слёзы в озёра.

в переулках в Марокко пахнет жасмином и краской, и дети бегут за мячом, что катится вниз по ступеням двора,
их возгласы звонкие, лёгкие, они не встречали ни боли от правды, ни усталости от отсутствия сна.
я смотрю на их лица и вижу в них отблеск того, что забрал у меня океан.
между нами, amore, остался их смех, и он громче всего, что придумал когда-то я сам.