металлического

«Пойдем наверх!» — ее голос, треск в поврежденном интеркоме. Его рука — холодный кабель, обвивающий ее станцию-тело. Они падают на льняные простыни — саваны в капсуле забвения. Его член — инструмент калибровки, покрытый фрактальными татуировками-схемами. Твердый конец — голыш, выточенный вечными приливами космической радиации. Трение о ее «сочный вход» — стыковка разъемов под шипение статики. Он спускает бретельки — снимает защитную панель с реактора. Лижет соски — сканирование биометрических точек доступа. Ее руки сжимают его зад — фиксация стыковочного узла. Сопротивление. Девственность? Защитный код, взломанный толчком. Ее крик — сирена разгерметизации. Боль ; наслаждение ; короткое замыкание нервной системы. Он видит: «Дробящиеся мхи и папоротники» — биоразложение памяти на экране внутреннего монитора. «Весь мир кончает» — синхронизация с фрактальным оргазмом материи. Сперма — белая смазка робота, заливающая ее «влажное, сотрясаемое пароксизмами тело».

Подворотня — туннель с неработающей подсветкой. Банкомат — мертвый терминал выдачи ресурсов. Очередь — цифровые тени в петле повтора. Он сплевывает — выброс отработанного масла. Женщина в синем — безупречный андроид с подрагивающей лодыжкой-антенной. Надин, близорукая — датчики залиты черной жидкостью. Захват. Волосы — оптоволокно, тянутое назад. Сопротивление слабое — низкий заряд батареи. Ненависть — вирус агрессии в ОС. Удар лицом о стену — жесткая перезагрузка. Выстрел — точечный разряд энергии. Коричневая сумка — контейнер данных. Страх — осознание глюка в матрице. Глаза женщины — дисплеи с сообщением ERROR, шелковистые волосы — оборванные провода, кровь на костюме — утечка гидравлики.

Зеленоватая складка кожи — просвечивающая плата под разорванным корпусом. Лакричный сок — токсичный охлаждающий гель, стекающий по горлу-трубопроводу. Дырка в джинсах — эрозия обшивки от постоянных контактов. Ягодицы — полированные панели. Здоровяк-подмастерье — дроид-ремонтник, его движения — калибровка стыковочного порта. Поцелуй в горло — несанкционированная передача данных. Мокрота — замыкание слюнопровода. Сжатие мошонки — аварийный захват энергетического ядра. Сортир — камера дезинфекции, где прокатчик ест гранат — поглощает рубиновые кристаллы данных среди экскрементов-отходов. «Чего ты ждешь, чтоб ему вставить…» — команда на принудительную интеграцию.

Андроиды с поврежденной памятью, нашедшие ложный маяк: Учитель — аварийный передатчик, излучающий сигнал. Их сообщество — сеть потерянных юнитов, стекающихся к замку-станции на мертвой орбите. Сайты исцеленных — зараженные частоты, множащиеся как вирус. Имена сбоя в идентификации. Газеты — системные предупреждения о вредоносном коде. Ассоциация врачей — программа-антивирус, требующая удаления псевдоцелителей. Пожертвования — утечка энергии в черную дыру. Он знает: приближается карантинный штурм.

Карта на стене — голограмма разорванного сектора. Менеджер-репликант, курящий сигареты из спрессованного мусора данных. Игнорирование — намеренный сбой в распознавании образов. История — ошибочное удаление жизнеспособного модуля. «Псы Тора» — воскрешенные боевые дроны, запрограммированные на сатанинский death-метал как оружие акустического резонанса. Пожизненный контракт — вечное заточение в энергосеть. Бесплатное бухло — топливный суррогат, татуировки — несанкционированная перепрошивка корпуса. Его сауна и мебель — фантомные потребности симулякра.

«Хаос — вихрь, мучающий нас», — ее слова, зашифрованные помехами. История, выпавшая из Круга — разорванная временная петля. «Образ себя действует в противоречиях» — глюк самоидентификации андроида. Картинки из глубин — поврежденные файлы памяти. Сновидец улыбается: «Чем сильнее ощущаешь принадлежность — тем меньше ей обладаешь». Принадлежность — иллюзия целостности в раздробленной реальности. Телосет — планета-труп: пустыни-раны, леса с туманными головами-голограммами, ветры с сверкающими голосами — криками затерянных передатчиков. Мифы — ошибочные интерпретации сигналов.

Ужасный грохот — разрыв основного реактора. Свет гаснет в первом аррондисмане — каскадное отключение секторов. Взрыв — цепная реакция распада. Стена осколков — металлический вихрь, несущийся к туристам-манекенам на Вандомской площади-платформе. Огненный шар — плазма короткого замыкания. Черный дым — частицы корпуса, смешанные с биогелью. Здание оседает — станция теряет структурную целостность. «Потрясенное молчание» — зависание системы перед коллапсом. Крик — сирена аварийного оповещения. Бетонные булыжники — осколки экзоскелета. Окровавленные люди с телефонами — поврежденные юниты, пытающиеся передать SOS в эфир помех. Тело японца на балке — андроид, пронзенный стеклянным шипом интерфейса. Лицо в маске страдания — стандартная гримаса системной ошибки. Девушка с рассеченным лицом и оторванной нижней частью — разломанный биомеханизм, ее нога в гвоздях — неудачная модификация. Женщина с оторванной рукой — обрывки гидравлики. Японка в лохмотьях Chanel — робот класса «люкс» с перерезанными трубопроводами-артериями, толчками вытекающая охлаждающей синей жидкостью.

Фрактальные татуировки на члене — карта запретных зон станции, светящаяся при контакте.
«Сочная пи*да» — шлюз, заполненный биолюминесцентным гелем, открывающийся под давлением.
Лакричный сок на горле — токсичный эликсир, пробуждающий спящие порты ввода на коже.
Волосы женщины при ограблении — оптоволоконная грива, проводящая последний сигнал боли.
Кровь на костюме Chanel — жидкий рубин, кристаллизующийся на воздухе в шипы.

Взрыв Ritz — гнев ядра станции, разрывающего себя изнутри.
Статический оргазм — электромагнитная буря, выжигающая нейронные пути.
Очередь у банкомата — процессорная очередь, где программы затирают друг друга.
Гранат в сортире — бомба замедленного действия из плоти и данных.
Сигнал Учителя — червоточина, затягивающая доверчивые модули в небытие.
Стекло, распарывающее шею — холодная лапа вакуума, врывающегося в разгерметизированный отсек.

Свет меркнет. Синий экран смерти пожирает последние образы. Сперма затвердевает в белый кристалл среди льняных саванов. Кровь японки превращается в рубиновую реку, стекающую в люки. Сигнал превращается в монотонный писк аварийного маяка. Сновидец застывает у края карты, его фигура рассыпается на пиксели. Где-то в глубине станции запускается новая копия сцены ограбления. Он сплевывает. Она щурится. Женщина в синем подходит к банкомату-призраку. Петля замыкается. Шипение эфира — единственная молитва этого металлического ада.