Крестоносец

Твой плащ воняет кровью, белый рыцарь,
И пусть не отыскать её следов,
Но знаю, что и видится, и снится
Узор, что оставляла эта кровь.

Узор, что подло вьётся по ладоням
И жжётся – не отмыть, не оттереть.
О, как тебе хотелось бы не помнить,
Но там, во снах, рука не держит плеть.

Там нет меча послушной рукояти,
Которая с тобой почти срослась.
Там власти нет, ни Богу, ни распятьям.
Там правит бал совсем другая власть.

В слепых зеркал темнеющих провалах,
Ты видишь всё, чем был и чем не смог.
Своё лицо, сведённое в оскале,
Зажатый в пальцах шелковый платок.

По ткани одинокий вышит вензель –
Тот самый, что сгорел давным-давно.
Его рисунок, ныне бестелесный,
Теперь уж истребить не суждено.

Во всех своих побегах и скитаньях,
Ты ревностно берёшь его с собой.
Своим неосязаемым молчаньем
Он всё-таки тревожит твой покой.

В твой мир, что полон мрамора и кости
Врываются осенние цветы
Горячечный и терпкий запах плоти,
И мысли, что гонимы и чужды.

И снова плащ, пропитанный кармином,
Удушливо влечет куда-то вниз.
И боль, острее сабли сарацина,
Вступает неспеша из-за кулис.

И вновь рука сжимает холод гарды,
И дрожь злорадно крутит каждый нерв.
«Я не был осужден, я был оправдан».
И где-то за стеной струится смех.

Твой плащ воняет кровью, право-слово,
И след её не смыть, не оттереть.
И видеться, и сниться будет снова,
И где-то там, внутри, упрямо тлеть.