Золотой Петушок 2. 0

        Кира Дормидонтовна Шамаханская, женщина красоты настолько небывалой, что невозможно точно сказать, сколько ей лет — двадцать пять или двести двадцать пять, — по совместительству местная царица, открыла настежь окно и, не скрывая хорошего настроения, вдохнула полной трепетной грудью воздух раннего утра.

        Утро радостно отозвалось ей незамысловатым, но искренним пением птиц, лёгким освежающим ветерком и ласкающим светом только что взошедшего солнца. Она уютно устроилась в мягком кресле у открытого окна, подставляя благородное лицо первым лучам и наслаждаясь душистым ароматом чёрного байхового чая, который струился из изящной чашки китайского фарфора, стоявшей рядом на маленьком столике.

        Вдруг послышалось размеренное хлопанье крыльев, и на подоконник аккуратно приземлился внушительных размеров петух. Он тут же принял гордую осанку и, слегка поклонившись, с достоинством, каким обладают разве что столбовые дворяне, торжественно заговорил:

        — Ваше ко-ко-королевское величество, светозарная повелительница земель и небес, ко-ко-кормилица и защитница, смиренно ско-ко-лоняюсь пред Вашим троном…

        — Петя! Ко-ко-кончай этот цирк. Говори нормально, — с лёгкой ноткой раздражения в голосе передразнила его царица. — Что там опять?

        С прилетевшего гонца разом слетела вся спесь. Он как-то сразу осунулся, словно стал меньше, потупил взор, неуклюже шаркнул лапой и нарочно неразборчиво пробормотал:

        — Дадон…

        — Чего-о-о?! — Шамаханская резко поднялась с кресла, едва не опрокинув чашку чая, которая жалобно звякнула на узорном блюдце.

        В один шаг она оказалась у окна и нависла над нежданным гостем, словно грозовая туча, готовая разразится фейерверком молний. Бедная птица распласталась по оконной раме в отчаянной попытке найти безопасное место и не попасть под раздачу разгневанной хозяйки светлого терема. «Я так и знал, что так будет», — запоздало пронеслось в маленькой птичьей головке.

        — Петя, друг мой непрошеный, я же говорила, я же предупреждала, чтобы даже имени его в моём присутствии больше не звучало! Ты на кой чёрт сюда вообще явился? Ты забыл, что в прошлый раз было?

        Когда-то величавый представитель петушиного рода, а ныне больше похожий на ощипанную курицу, затравленно озирался по сторонам и с робкой надеждой искал пути отступления.

        — Я от него в прошлый раз еле отбилась. Он же больной на всю голову, полный неадекват. Таких лечить надо, принудительно. Да ещё сынки его тупоголовые. Я два месяца вокруг них хороводы водила, чтобы они друг дружку не поубивали. Оно мне надо?!

        — Так а я что? Я ничего, — пытался оправдаться бедный гонец. — Вы же сами понимаете… Бес в ребро…

        — Ах бес в ребро?! — всё больше распалялась Шамаханская. — А может, стоит ему переломать эти самые рёбра, чтобы он уже угомонился наконец?

        Царица нервно заметалась по комнате — из угла в угол, что-то бормоча про себя и время от времени вздымая руки к небу. В какой-то момент она остановилась, прищурилась и пристально посмотрела на петуха:

        — Слушай, а может, ты его того — тюкнешь, наконец, в темечко, а?

        Птицу как будто ударило током — он весь взъерошился, округлил глаза и, нервно подёргивая шеей, сбивчиво затараторил:

        — Кира Дормидонтовна, я бы вас попросил… Вы же знаете, я давно с этим покончил… Ну, сколько можно, в самом деле… И вообще…

        — Да неужели?! А кто это, помнится, возомнил себя пернатым орудием возмездия? Носился тут по всей округе аки стервятник и раздавал справедливость налево направо. Сколько народу полегло, страшно вспомнить.

        Незваный гость замолчал и демонстративно повернулся к хозяйке спиной, всем своим видом выражая глубокую обиду.

        Повисла неловкая пауза. Лишь где-то за окном раздавалось негромкое щебетанье птиц и глухой стрёкот насекомых. Случайно залетевшая муха, громко жужжа, попыталась вылететь из комнаты наружу и, как это обычно водится, не попав в огромный оконный проём, стукнулась о стекло.

        Неестественно вывернув шею, петух молниеносным движением клюнул зазевавшееся насекомое, не оставив и следа на гладкой поверхности. В комнате снова стало тихо.

        «Хорош, чертяка, не потерял хватку. Опыт не пропьёшь», — с уважением подумала Кира о старом приятеле.

        — Ну, ладно, ладно, извини, — примирительно заговорила Шамаханская. —  Но я тебе, Пётр Курапатович, официально заявляю: я уже сто лет как на пенсии, и царицей тут чисто номинально, мне эти сказочные приключения на пятую точку вообще ни к чему.

        — Он кроме тебя никого больше слушать не станет, – всё еще обиженно буркнул петух.

        — Это кто сказал?

        — Черномор.

        Шамаханская удивлённо вскинула брови, молча покачала головой и, пожимая плечами, устало опустилась в кресло. По всему выходило, что избежать этой миротворческой миссии ей не удастся. Тени прошлого настигли когда-то властную и бескомпромиссную царицу — здесь, в тихом и уютном уединении.

        Старый боевой товарищ несмело уселся рядом на подлокотнике кресла и тихо произнёс:

        — Кир, он рать собирает… Кто его знает, куда его понесёт. Такой замес начнётся.

        — Начнётся, — словно эхом нараспев повторила Кира, глядя куда-то в даль через открытое окно.

        — Так я полетел?.. Скажу ему?

        — Лети, лети отсюдова, голубь сизый…

        Оставшись одна, Шамаханская сделала небольшой глоток холодного горького чая и с тоской подумала: «Надо всё-таки валить отсюда к чёрту на кулички... он меня давно звал».