Рассказ. Милосердная душа

                Анатолий Статейнов.


                Милосердная душа.


      О Галине Петровне я узнал случайно. Одна из Красноярских поэтэс, Валентина Семеновна Капошко, готовила в издательстве книгу и рассказала как-то мимоходом о сестре Виктора Петровича, с которой вместе работали в одной из школ-интернатов  нашего города. Я  немного разбираюсь в  биографии Виктора Петровича. Был составителем десяти  книг воспоминаний о нем,  четыре  фотоальбома об Астафьеве  через мои руки прошло. Снимки выбирал, тексты писал, с дизайнерами чуть ли не  до драки спорил.
  Первый фотоальбом при жизни Виктора Петровича и под его вдохновением сбивал в книгу.  Составителями этого альбома были фотографы  Анатолий Белоногов, Валерий Бодряшкин, редакторы Юрий Авдюков, Анатолий Статейнов. Виталий Жуковский деньги на издание искал. У него мало что получалось, в основном их Виктор Петрович дал.
  Два других фотоальбома  вышли под присмотром Марии Семеновны. Она периодически  отправляла через внучку Полину  нам какие-то идеи, ещё не опубликованные фотографии.  Много рассказывала о Викторе Петровиче. Чего мы раньше и не знали совсем. В принципе именно она лучше всех написала книги о нем, их совместной жизни.  Все их споры, в том числе вечные, философские.  Творческие разногласия, разводы, сходы. К бойкому, эгоистичному характеру, как у Виктора Петровича,  нужно было уметь себя пристругать. При этом  все должно было делаться «искренне», дабы у Виктора Петровича создавалась иллюзия, что командир семейного очага он.  Только он и ни кто другой. Он всех направляет и указывает единственно правильный путь.  Ни в коем случае обратное. Он бы на веки вечные уединился в Овсянку, домой бы лет десять не заехал.
   Когда ушел Виктор Петрович, куда все мы уйдем, мы с Марией Семеновной  очень  часто общались. Если позволяло здоровье, она приветливо отвечала на звонки: приходите,  рады видеть. Нам очень не хватало фотографий Виктора Петровича для последнего альбома. Красноярские фотографы заломили такие деньги, что только гонорар за альбом составлял несколько миллионов рублей.  Мария Семеновна уговорила кинорежиссера и прекрасного фотографа из Питера Михаила Литвякова, он прислал почти шестьсот фотографий бесплатно.   За это мы выпустили повесть Михаила Литвякова о Викторе Петровича. Надо же было сказать бескорыстному человеку  хоть какое-то спасибо.  По пути ввязались в ещё одно доброе дело: выпустили фотоальбом о самой Марии Семеновне.  Библиотеки России его очень хорошо покупали.
  Однако после встреч с Галиной Петровной,  прояснилось, в моих знаниях о писателе темных пятен больше, чем   исследованного. Оказалось и порассуждать есть о чем  и обобщить ещё нужно многое. За оставшуюся жизнь сделать мне этого не успеть.
   Виктор Петрович сам неплохо рассказал  о своих родственниках и в «Царь –рыбе», и в «Последнем поклоне», что-то можно найти и в «Затесях»,  в его обширной и неповторимой публицистике.    Поэтому  встретиться с Галиной Петровной решил сразу. Все-таки близкий ему человек, родная сестра по отцу. Куда ещё  ближе
  Родня она Виктору Петровичу по линии Астафьевых.  А по матери он -  Потылицын. Вот их, Потылицыных,  Петрович расписал, как на скале вырубил,  на века, особенно бабушку, Екатерину Петровну. Все добрые слова, что есть в русском языке, на её потратил. С Астафьевыми у него все получилось скупее. Здесь в портретах плавают слова серых, а то и черных оттенков. Что на папу, что на мачеху, да и другим родственникам доставалось. Есть, конечно, и розовый цвет, есть. Но его ещё нужно постараться  увидеть.
  Галине Петровне  было семьдесят шесть лет. Память отличная и на здоровье не жалуется. Рассказывала она охотно и интересно, и  я узнал  много нового о Викторе Петровиче, его родственниках по линии отца.  Прежде всего, что  сам Астафьев  был  незлопамятный, добрый, милосердный человек. Хорошо понимающий, что у каждого должно находиться время прощать своих  обидчиков и «врагов». Обидели тебя,  вернись к  событию через какое-то время, не городи поспешных выводов, и тогда поймешь, как правильно поступить. 
   Когда Виктор Петрович приезжал в Игарку, а он любил сюда наведываться,  все-таки  десять лет на Севере прожил, обязательно приходил к сестре в гости, к брату Коле.  После этих визитов у Галины Петровны оставались многочисленные фотографии.  Часто он приходил не один, с гостями, которых любил брать с собой из Красноярска. Или с   журналистами игарской городской газеты, радио, телевидения. На одном из снимков я узнал молодого еще Валеру Кухаренко. Был такой журналист в крае, в «Красноярском рабочем» работал.  К сожалению, рано ушедший, север просто так не дается.  Он у многих здоровье раньше времени забрал.  Так вот, на снимке:  Валера Кухаренко,  Виктор Петрович, Галина Петровна, первый  муж ее Вячеслав Алексеевич, сын Сережа, и сотрудница городской газеты Гольдман, что стоит с фотоаппаратом.  Её мигом отметишь по восхитительной улыбке.
 Сразу, как только я переступил  порог квартиры Галины Петровны – поразили чистота и порядок. Как раньше говорили – хоть комиссию присылай. Подоконники блестят белизной, на окнах свежие, будто только повешенные шторы, на столах, тумбочках ослепительной белизны салфеточки. Такое впечатление, что хозяйка день и ночь ходит по своему жилищу с тряпочкой  и наводит  чистоту. С этого мы и начали разговор.
  -  Одна живу, - не согласилась хозяйка, - мусорить не кому. А если попалась на глаза пылинка, действительно тут же сотру, на завтра откладывать не буду. Мама нас так приучила. Таких чистюль, как она,  ещё поискать нужно. У нас двухкомнатная квартира была в Игарке, шесть детей, мама с папой (здесь имеется ввиду второй муж Таисьи Ивановны Александр Серебров. Прим. А.П. Статейнова), а в доме никогда не увидишь переполох. Мы были приучены: пришел домой, снял верхнюю одежду, все должно было быть на месте.  У мамы не забалуешь. Дала поручение – выполни. Иначе ремень, вон он, в прихожке, рядом с верхней одеждой. Так отпарит, на завтра не сядешь. Нас у ней трое девок было.  Мама сильно боялась, чтобы мы в подоле не принесли. Позор –то  какой! Упаси бог на гулянке задержаться. Сказала в одиннадцать дома, значит, будем в одиннадцать. Тогда почти все родители  за детьми следили. А мама – особенно. А как иначе. Я о маме ни одного плохого слова не скажу. Как мать она была внимательной, сердечной и требовательной. А в том, что семья в то время много голодала, не её вина, а родного нашего отца, Петра Павловича. Но родителей не выбирают, я это хорошо понимаю, потому сторожусь как-то односторонне судить родного отца. Когда он с жил нами, я совсем маленькая была, не помню его совсем. Так, с рассказов матери, Виктора Петровича, братьев Коли, Анатолия,  Владимира  узнавала. Фотографии отца есть, дедушки Павла, который утонул Енисее.  И о нем в «Царь-рыбе» много сказано.
  На какое-то время  стало тихо. Пожилая женщина задумалась, видно перелистывала  годы, прожитые  с мамой. Выкапывало там что-то  запомнившееся. Снова стала говорить о матери.
  -  Обижался старший брат, что в детдоме пришлось жить. Но  Виктор Петрович и моя   мама  бы ни когда не ужились под одной крышей. Ей восемнадцать, а ему десять.  А папа, который должен был держать в доме порядок, ставить на место и жену и старшего сына, то в запое, то в тюрьме. Какая там мачеха, они по возрасту как брат и сестра были. Дрались бы каждый день, работать ей было бы некогда. У Виктора Петровича  характер папин, бойкий, хочет, чтобы всегда было, как он сказал.  Уйти из дому – было самое правильное его решение. Другое дело, что он сразу в бродяги подался. Отец ведь семьей вообще не занимался. Некогда было. Гулял,  в кого-то влюблялся, какие-то работы себе искал руководящие. Он красивый был, разговорчивый. Брат Коля на него очень похож был.  Женщинам с папой интересно было. Мама мне так говорила.  Да и беззаботным он оказался,  иногда и копеечки в дом не приносил, все в пьянках спускал.  А нас пятеро, Витя шестой, все кушать хотят. У мамы ни профессии, ни жизненного опыта. Она была детьми, как веревками спутана. Пойдет полы мыть, старшие смотрят за грудничками.  А «старшим по пять –шесть лет».  Им самим нужно каждый полчаса по попе хлопать.
   Долго слушаю эту адвокатскую речь Галины Петровны. Действительно мама её всю жизнь проработала в подтирушках.  Уборщицей, у богатых семей полы мыла, стирала, вещи крахмалила. Иногда брала  Галю, помогать в этих домах, прибираться.  Когда детям есть нечего, за любую работу возьмешься. Упаси бог ещё кому-то пережить столько, как  Таисья Ивановна  горя нахлебалась, мученица. За непосильную работу, которую она всю жизнь волохала, за беды, что выкрутили ее в веревочку, её святой нужно признавать.  Сначала в голоде и холоде долгие годы жила. Потом дочь Нина разбилась в Дивногорске в 17 лет. Со скал упала. Коля умер от рака в  тридцать четыре года, Анатолий  - в  тридцать шесть. Приехал к маме, он в Курагинском районе жил,  прилег на пол  телевизор посмотреть. Таисья Ивановна квас постоянно делала, он не выходил у нее в доме.  Толя  кружечку кваса выпил и замолчал на веки. А потом у Николая сын, внук Таисьи Ивановны, погиб в Афганистане. У Толи дочь в сорок два года от рака умерла.  Старший сын у Коли маленьким помер. Как проклятье на  род  Астафьевых падало. 
     Из шестерых Астафьевых осталась  теперь одна Галина Петровна.  Тамара ещё жива, но у неё отец Александр Федосеевич Серебров.
  Какое нужно было сердце матери, чтобы это все выдержать. Аукнулось ей сватанье Петра Павловича, ой, как аукнулось.
   Теперь самое время посмотреть на все как бы  со стороны. Галина Петровна в девичестве носила фамилию Астафьева, сестра писателя Виктора Астафьева.  Отец ее, известный литературный герой книг Виктора Астафьева – Петр Павлович. Виктор Петрович обычно звал его в книгах папой.  Ни одного доброго слова в адрес «папы». А его вторую жену, Таисью Ивановну, писал только «мачехой». Может где-то и проходит её имя – отчество раз-другой, это уже перебор. Я не встречал.  В «Царь –рыбе» она везде  «мачеха». Чувствуется по книгам, недолюбливает Виктор Петрович Астафьев  Таисью Ивановну. О слово это «мачеха» в «Царь –рыбе» как о рельсу чугунную спотыкаешься.
  Мне думается, что вины в этом  со стороны Таисьи Ивановны совсем нет. Она в то время  просто не могла прокормить свою семью, в том числе Виктора Петровича.  Профессии нет,  за чужими людьми грязь вываживала. С непутевым мужем по Игарке да близ лежащим станкам болталась.  Петр Павлович всегда куда-то ехал, искал лучшей доли.  А пожинал от собственных задумок только горе. Ладно бы сам, да ведь дети мучались. Как они ещё не перемерли все от холода и голода во время беспрерывных кочевок Петра Павловича вокруг Игарки.
  Первое замужество для  Таисьи Ивановны  было как командировка в преисподнюю. Она и не собиралась за  Петра Астафьева  замуж.  Петр  приехал к ним в поселок  Бирюсу, сразу, как вышел из тюрьмы.
   Пошел в клуб. Там и увидел семнадцатилетнюю Таисью, пригласил ее потанцевать. На следующий день опять встретились в клубе. Вот и все отношения. Домой она возвращалась одна, он её не провожал.   А через небольшое время Петр приехал с отцом свататься. Для неё это было очень неприятное событие.
 Таисья  не собиралась замуж за чужака, тем более, только что вернувшегося из тюрьмы.  Но все решил ее родной дядя Кеша. После смерти отца Таисьи, он был над их семьей вроде руководителя. И ещё раньше говорил ей: кто посватается, за того и отдадим. Семья у вас вон какая, мать одна всех не вытянет.
 Она боялась слов дяди. Тем более была взрослой, работала, о какой нахлебнице речь?  Но так сложилось, стала Астафьевой,  для себя  совсем случайно, но на такие долгие годы. Со вторым мужем тоже сметану ложками не ела, но в тепле и без голода жили. Годы эти мгновеньем выстрелили.
    Петр Павлович с Таисьей Ивановной очень быстро забогатели детьми. Сначала родился Коля, потом Анатолий, Владимир. Пришла война. Петр Павлович воевал под Сталинградом. Там тяжело ранило  в голову, и он вернулся домой.
   Уже после войны родили девочек:  сначала Галину, за ней  - Нину. А Тамара -  последний ребенок Таисьи Ивановны. От второго мужа, Александра Федосеевича Сереброва.
   У всех нас  жизнь состоит из случаев и случайностей.  Не досмотрел за своим здоровьем – диабет.  Упал пьяный на улице – обморозил руки, тоже ведь случай. Согласилась потанцевать с приезжим, пришлось идти за него замуж. О том, что это человек безответственный, пьянь законченная, узнала позже.  У Петра Павловича разных  поворотов  в жизни было  особенно много. Причем самых крутых.   Начнем разговор с  него.
   Галина Петровна  ни когда не видела, родного отца. В тюрьму он отправился, когда она была совсем маленькая. А после освобождения   Петр Павлович поселился совсем в другом краю страны.  Воспитывал Галину  второй муж Таисьи Ивановны  - Александр Федосеевич Серебров.  Она его тоже зовет отцом. Другого отца не знала.
 -  Мы все звали его отцом, - говорит она. -  Коля, Толя, Володя, я, Нина.  А как по-другому? Когда он  в нашу семью перешел, потихоньку голодать перестали. Мама самых маленьких в детдом сдавала, а тут за несколько месяцев  всех забрала. Кто жил в детдоме, знает какое это счастье, домой возвращаешься как в рай. Пусть в доме также голодно. Квартирный вопрос с приходом Александра Федосеевича  стал решаться легче. Сразу Астафьевы жили на подселении в однокомнатной квартире восьмидесятилетнего дедушки. Он тяжело болел туберкулезом и Таисью Ивановну уговорили досматривать за больным. Заодно, мол, хоть какая-то крыша у детей будет.  Вас оттуда ни кто ни когда не выселит, по решению горисполкома  ведь  подселены.
 Когда дедушка умер, квартиру горисполком передал Астафьевым. Но заболела туберкулезом маленькая Галя. В это время в доме уже жил  Александр Федосеевич, и он выхлопотал просторную двухкомнатную квартиру. Дескать, как жить в скученности с больным туберкулезом ребенком?
  В тюрьму Петр Павлович попал заслуженно.  Когда   заведовал рыбным участком в Курейке, будучи руководителем, загулял  там как самый законченный пропойца.  В принципе он и был таким.  И ухайдохал ва гулянке  часть зарплаты для рыбаков. В основном женщин, и часть их продуктовых карточек. На хлеб, муку, сахар. К тому же, как рассказывал уже сам Виктор Петрович, папа на работе имел любовницу. Она у него часть каких-то документов украла. Очевидно, на почве неразделенной любви. 
  За это его наказали больше всего. Тогда с документами были большие строгости. Если подумать, какие  важные документы на рыбном участке: принял рыбу – отдай квитанцию, сдал – опять же  квитанция. Вот и все. Но  в суде всякое лыко пошло в строку.   В общей сложности отцу присудили  17 лет. Он отсидел меньше, потому как в стране строгости кончились.
   Где находился  этот рыбный участок у Виктора Петровича и его сестры Галины расхождения. Виктор Петрович пишет, что семья жила на станке Сушково, что в пятидесяти  километрах от Игарки, Галина Петровна убеждена, что встречался  брат с отцом и мачехой  в Курейке. Она в той же стороне, что и Сушково, на том же расстоянии.
 - Витя тогда первый раз  в Игарку  после войны  выбрался.  Коля его увидел и уговорил приехать в семью.
 Поселки недалеко друг от друга, но правда,  Виктор Петрович мог и напутать, скорее всего, на стороне Галины Петровны.
   На суде Таисья Ивановна сказала мужу: ждать не буду. Не надейся.  Не нужен больше  пьяница в доме, и она, и дети намучились с ним, наголодались. Следователь, который вел дело  Петра Павловича Астафьева, видел в каком состоянии семья,  помог  Таисье Ивановне  устроиться уборщицей в «интеллигентном доме». Был такой дом в Игарке. В нем жили сосланные после войны  музыканты, театральные работники, офицеры, попавшие в плен. В плену был и летчик Александр Серебров. Наши его освободили, учинили дознание,  и наказали ссылкой  в Игарку.
   Самолет Александра Сереброва сбили в 1941 году немцы, а самого пилота   захватили в плен.  Особо ни кто и не разбирался. Попал в плен, значит, заслужил срок. В «интеллигентном доме» он и познакомился с Таисьей Ивановной, и предложил ей пойти за него замуж. Таисья Ивановна жила с семьей впроголодь,  точнее  - люто голодали, часть детей матери даже пришлось отдать в детдом,  как можно на зарплату уборщицы прокормить пятерых? К тому же вначале в Игарке жили на квартире с подселением.
 Александр Серебров оказался полной противоположностью  Петру Павловичу Астафьеву. Он не пил, приносил домой всю зарплату, любил всех детей, и они его. В разговоре Галина Петровна  всегда зовет его   отец.  И слова у ней о нем только самые добрые.
   Каждого из «молодоженов»  судьба крепко качнула, из чего было выбирать?  О какой любви речь? Хотелось хоть какого-то покоя, уюта. Александр Федосеевич четыре года мучился в  плену, потом мотался до суда по следственным изолятором, наконец-то по этапу доставили  в Игарку, где  впервые за многие годы имел какую-то крышу над головой. Пусть, пока, и казенную. Одним словом копаться в выборе  любимых ни у того, ни у другого возможности не было.
   Не совсем обычная это была помолвка. В приданное невеста  несла сразу пятеро детей. Ни квартиры своей, ни куска хлеба на столе. Все преодолели.  Александр Федосеевич и Таисья Ивановна родили ещё одну дочь – Тамару. Она оказалась их единственным совместным ребенком.
   Виктор Петрович об Александре Федосеевиче ни где не упомянул. Но написал в «Царь –рыбе», что «мачеха вышла второй раз замуж и уехала на магистраль». Хотя тогда Серебровы ещё долгие годы жили  в Игарке. Но книга есть книга, она не обязательно должна до копеечки копировать жизнь. Это литературный труд автора.  Как посчитал нужным, так и написал. 
  Сама Галина Петровна там же, в Игарке,  вышла замуж, родила сына. Потом они с мужем разошлись, она второй вышла замуж за красноярца, так вот и оказалась в нашем городе.  Благо, Виктор Петрович жил здесь же. Но они и в Игарке часто общались. Виктор Петрович сюда часто наезживал.  Если появлялась возможность побывать в Игарке, он ее обязательно использовал.  Обычно заходил к сестре, брату Коле.   Вот как  Виктор Петрович  описывает встречу с мачехой в Сушково, в своей главной книге  «Царь- рыба». Писатель тогда приехал в Игарку первый раз после войны, за «бабушкой из Сисима». А Коля его уговорил, потащил в Сушково.  Петр Павлович ещё жил с Таисьей Ивановной, тюрьма его  только ждала.
 - Мачеха все также отчужденно стояла на приплеске не двигаясь с места, чаще и встревоженней дергалась ее голова.
 Я подошел и поцеловал её в щеку.
 - А мы правда думали, пропал, - сказала она. И не понятно было: сожалеет или радуется.
  Сильно обиделся писатель за это равнодушие на мачеху.   Но в жизни-то все складывалось по-другому. Несмотря на свою вспыльчивость, горячность, Виктор Петрович был  милосердным человеком.  Он оказывал мачехе всю помощь, на которую был способен.   Когда Таисья Ивановна, решила из Игарки выехать в Дивногорск, Виктор Петрович   помог ей с получением  квартиры. Галина Петровна убеждена в этом. Куда могла пойти и решить какой-то вопрос с квартирой бывшая уборщица.  О  напряженных отношениях с ней Виктор Петрович  в этот момент просто «забыл». Галина Петровна была уже взрослой, многое  видела и  понимала. Считает, что это единственная правда. 
  Таисья Ивановна конец жизни провела в Дивногорске и умерла в 1996 году.   Со слов Галины Петровны, Виктор Петрович  снова помог, теперь уже   похоронить Таисью Ивановну. Хоронить было трудно. Конец января, сильнейший мороз. Землю оттаивали горящим углем. Если бы не Виктор Петрович, неизвестно, сколько бы копали эту могилу. Где матом, где спиртным торопил Виктор Петрович  похоронщиков. Хоть и не во время, но управились.
   Лежит  мачеха уже много лет на Дивногорском кладбище.  Виктор Петрович совсем недалеко от неё, на Овсянском. Пережил он свою мачеху всего на четыре года.
 - Деньгами Виктор Петрович и на похороны помог, и на поминки. Мы достойно похоронили маму, очень достойно. Только благодаря Вите. – убеждена собеседница. – Нас, маленьких, к нему всегда тянуло, потому что добрый он был человек.   Вроде у каждого из нас, Астафьевых, своя судьба, а посмотрю – все вокруг Виктора крутилось.
   Он вообще много помогал своим родственникам.  Тому же брату Коле. И с лечением ему помогал, и на похороны  серьезные деньги выделил. Он  Николая особенно любил. Приезжал до смерти Коли, а на похороны – не смог. Сильно переживал его смерть. Это по « Царь-рыбе»  хорошо видно.  Николай женился в Игарке, комсомольская свадьба у него была. Ему сразу однокомнатную квартиру дали. Таксистом работал. Потом уже, по настоянию жены, перебрались на её родину, в Ярцево. Это тоже Север, но не такой крайний как Игарка.  Картошка тут отменная растет. Коле в Ярцево нравилось. 
   Сам Виктор Петрович в детстве пожил в семье отца и его второй жены совсем немного.  Больше бродяжничал в Игарке, его периодически отыскивали и везли в детский дом.  Там  ютился. Не легким был его уход из семьи, вынужденным. Но  в семье он оказался ни кому не нужен. Все это мы узнаем по рассказу «Перевал», повести  «Царь –рыба» и «Последнему поклону». Понятно, что и сам Виктор Петрович, и мачеха, и отец его в «Царь – рыбе»  – литературные герои. Насколько они приближены к правде, знает только Виктор Петрович.  Но родственники любили его, уверен, добрым словом поминала и мачеха.
 - Когда Витя  уже совсем заболел, - утирает слезу Галина Петровна. – Я к нему в больницу  часто налаживалась. Он же рыбу сильно любил, на ней в Игарке выжили. Купила как-то зубатки, нажарила, в салатницу наложила,  пошла. Встречает меня  в больнице Мария Семеновна.  Сердито так смотрит и говорит: ему рыбу нельзя, там кости, он совсем слабый, еще кость застрянет, этого только мне  не хватала.  Меня затрясло от вечных её назиданий. Говорю.
 -  Мария Семеновна. Да я его сама покормлю, все косточки выберу.  Первый раз что - ли рыбу несу?
  Все равно не разрешает. Тут ее куда-то позвали, я сразу к Петровичу. Поел он хорошо. Руки ему протерла салфетками, губы. Он слабый совсем, пальцами по моей  руке  водит, шепчет только: спасибо Галя, спасибо тебе. Нервы, видать, совсем исшорканы, слезы на глазах. Как я там не разревелась, и сейчас не пойму.  На этом и расстались, оказалось, уже навсегда. Такое без  печали не вспомнишь.  Гений -  Виктор Петрович. Но и мы его имени не должны притемнить.
   -  Я – обыкновенный человек, сотни таких старушек по улицам Красноярска ходят. Но, где бы я не работала, все о брате спрашивали. А что рассказывать-то.  В гостях у нас он, наоборот,  все  о жизни распрашивал: кто где учится, работает, кто болеет, кто – здоров. Потом по стопочке выпьем, песню запоем.  Он не любил надуманной зауми  за столом с родственниками.
   Потом она жалится, что Мария Семеновна родню Виктора Петровича по линии отца его, не очень привечала. И на похоронах они с Андреем рядом с Виктором Петровичем, а их, других родственников,  оттеснили в последний ряд.
     Слушал ее и думал. Великий человек Виктор Петрович, звезда мировой величины, а умирал, как и все мы умрем. Небо не делает различия между людьми в их последние минуты.  Уходят гении также, как и простолюдины:  со слезами, болями, уже без  каких –то  надежд.
     Помню, по моей просьбе  журналист Афанасий Артемьевич Шадрин вспоминал о своих встречах с Астафьевым.  Последний раз они виделись на очередном юбилее газеты «Красноярский рабочий». Сидели за столом рядом. Астафьев наливал  себе водочки,  великий трезвенник Шадрин - минералки.
 Виктор Петрович задумчивый какой-то был. Отвечал на расспросы Шадрина невпопад, часто что-то переспрашивал. Возьмет в руки стопку, тут же  забудет о ней, думу свою думает.
 -  Мне вдруг пришла в голову мысль, что он о смерти своей думает. Я намного старше, и присмотр за мной не как за ним, но даже не думал ещё о смерти.   Уверен, он не боялся уходить.  Тем более знал, что его книгам жить сотни и сотни лет, а может и тысячи.   Он все пытался разобраться в смысле нашей жизни: зачем родились, зачем уходим? Зачем сидели за письменным столом по двенадцать часов в день?
   Философ Афанасий Артемович. Ни кто ещё так и не назвал смысл жизни человечества на земле? Понимаем, естественно, первая наша задача продолжить род свой, а дальше? Создатель пока не дает нам возможности решить эту задачу. Многие гении близко-близко подходили к правде, но так и не смогли найти к ней дверь. Пытался это делать Виктор Петрович последние годы. Итог – тот же! В одной из наших бесед для «Парламентской газеты» он говорил.
  - Безнравственность  - тоже нравственность. Безвременье – тоже время. Придется будущим писателям писать о безнравственности. Считаю нынешнее поколение молодежи уже погибшее.  Его стерло новое время: безликое, глухое. Налет новой, нахрапистой псевдокультуры  просто размолол их,  ленивых, нелюбопытных.                               
  Однако кто зовет людей к книге – писатель. Пусть не у каждого пожилого человек, но у большинства есть книги Виктора Петровича. Он издавался миллионными тиражами. Но как только этот пожилой умирает, его дети тут же отправляют книги  дедушки или бабушки на помойки. За  последние десять лет я удвоил  личную библиотеку с помоек. Сейчас такого писателя, как Астафьев,  в России больше нет, кроме Топилина. На мой субъективный взгляд.
   Но мы вернемся в двухкомнатную квартиру Галины Петровны.
 - Слава богу, он летом в Овсянке жил, - засмеялась  вдруг собеседница,  - вот туда мне можно было приехать, ни кого не  спрашивая. Не бояться сердитого голоса Марии Семеновны.  Позвоню только: Витя, можно? Давай!  К этому времени уже блинцов спеку, рыбки поджарю, и -  к брату. Уж  наговоримся, насидимся. Побуду у него и, вроде, сама себя лучше понимать начинаю.   Время  он много на писанину тратил. Все ему казалось, что мало написал, не сказал ещё чего-то.  Иногда говорим, говорим, он раз и задумался, минут пять молчим. Я понимала брата. Если вижу, что он в сторону стола посматривает, соберусь и домой. Хорошо мне с ним было.  Всем мы,  братья и сестры, радовались встречам с ним.  Может быть и чаще бы встречались, но к нему  всегда тянулись какие-то гости. Народ разный   шел. Тоже  радовались, что встретились с ним. Книги ему свои дарили, рукописи.  Если молодые поэтессы, писательницы  в Овсянку приезжали, я уже знаю зачем?  Господь им судья.
  Получилось у меня не по одному разу прочитать Виктора Петровича, послушать его сестер и братьев, внуков теперь уже и правнуков, быстро пришло понимание, что они хорошо  чувствуют свою принадлежность к роду Астафьевых. Сейчас это особенно видно по внучке Полине. Она и фамилию себе взяла – Астафьева. Гордится ею.   Тяжелая  судьба  у Виктора Петровича, сначала маму потерял совсем в младенчестве, потом двух дочек похоронил.  Одну  - совсем крошечной, другую - в сорок лет.  Сам родной матери лишился так рано, что в памяти остались только слезы о ней.  Внучку Полину и внука Виктора, детей ушедшей дочери Ирины,   вырастили вместе с Марией Семеновной
    Не лучше жизнь и  у родного брата его Николая. Сам умер в тридцать четыре года, двоих сыновей потерял. Младший погиб в Афганистане.
Крепко била жизнь и родного брата их, рано ушедшего Анатолия.  Сестра их Нина, как мы уже говорили, в семнадцать лет разбилась на скалах в Дивногорске.
   Каким бы не простым не  был род Астафьевых, он  подарил миру гения. И  теперь Астафьевы гордятся  этим. И мы, красноярцы, гордимся им, вся Россия – тоже. 
  Внуки-то, правнуки  у Астафьевых  бойкие, все в Петра Павловича. Только образованней они, рассудительней. Многие книги деда своего и прадеда за учебники жизни считают. 
   Стучит  мне в сердце догадка, ой стучит: будут ещё в этом роду известные люди. Обязательно будут, иначе, зачем  Астафьевы  такие тяжелые жизни прожили, нечеловеческие  испытания  вынесли? Виктор же Петрович хорошо понимал, что безнравственность – тоже какая-то нравственность, безвременье тоже время.
   Ради чего Астафьевы  столько вынесли?  Особенно родная мама Виктора Петровича – Лидия Ильинична.  Пожалуй, еще больше страдания высушили мачеху его, Таисью Ивановну. Она родила пять детей от Петра Павловича, в невыносимых условиях сохранила их, и выпустила в мир хорошими людьми. Ни один не стал ни пьяницей, ни лодырем. Из-за чего же  жизнь поливала её не святой водой, а студеной.
   Скорее всего, за терпение и неуступчивость судьбам, природа  подарит  этому роду  еще одного гения.  Обязательно подарит. Хотя  повторы  в развитии нашего общества исключаются. Так все пишут и говорят. Мы же, почитатели таланта  Виктора Петровича,  будем этого сверхталантливого  Астафьева ждать. У будущих поколений великого рода время и ум для дарения миру  ещё одного гения, есть!  Не важно,  когда, но талантливого  человека миру этот род подарит.