Филипок 2

Когда в начальной школе мы изучали замечательный рассказ Льва Николаевича Толстого «Филипок», эта история меня как-то по-особенному затронула, видимо, потому что в Филипке я увидел некоторое сходство с собой. Я тоже, как и он, очень хотел в школу.
Отвлекусь на пару минуток. Должен сказать, что своей постоянной тягой к получению новых знаний я обязан своему брату, который старше меня на два года и три с половиной месяца. Когда мы в конце лета 1969 года из районного посёлка Камышное, в котором мы с братом родились, переехали жить в совхоз имени Фрунзе, где поселились в служебном доме, находившемся в степи километрах в двух от окраины посёлка, мой брат первого сентября пошёл в первый класс. А я никуда не пошёл, но мне не тоже захотелось в школу. И каждый раз, когда брат утром надевал костюм с белой рубашкой, водружал на спину новенький коричневый ранец, меня сжигала невыносимая зависть, которая к весне 1970 года переросла в постоянное нытьё.
В силу гиперактивного характера брата необходимость сидеть и изучать какие-то буквы, выводить палочки, крючочки, кружочки и другие подобные занятия вызывали в нём невероятный протест. Поэтому нашей маме приходилось подолгу с ним заниматься. А я всегда находился рядом и, не понимая, почему брата учат, а меня нет, из любопытства подслушивал и подсматривал. Так я нечаянно в пять лет научился читать по слогам. А поскольку полученные знания теперь уже нужно было применять, я начал читать всё, что попадалось под руку. Под руку попадались только юмористические журналы «Крокодил» на русском языке и «Перець» на украинском языке. Последний приходилось читать, задавая вопросы родителям, которые владели украинским языком. Были и книжки, но в них было мало картинок или не было совсем, поэтому журналы были в приоритете. Так к шести годам я научился бегло читать на двух языках.
Как правило воспоминания о событиях, имеющих положительную эмоциональную окраску, всплывают пятнами. И сейчас, пока я пишу, в моей памяти возникли такие пятна. Однажды родители приехали из райцентра и привезли порядка десяти ярких детских книжек с красивыми картинками. Я был счастлив, перелистывая страницы и с наслаждением вдыхая неповторимый запах типографской краски. Но счастье было скоротечным, поскольку все книги были прочитаны за один или два вечера.
А ещё вспомнилось, как в один из дней, когда никого не было дома, я вдруг ощутил нестерпимое желание написать что-нибудь. Но так как тетради были куплены только для брата, я никак не мог найти бумагу для воплощения этой своей идеи. И тут я увидел старый учебник арифметики. Я знал, что этот учебник уже никому не пригодится, поскольку на смену арифметике в школу пришла математика, и решил принести в жертву своему внезапно возникшему желанию белоснежный форзац этой книги. К вечеру, когда вся семья была в сборе, я с гордостью показывал всем какой-то страшно умный, как мне казалось, текст, написанный печатными буквами на обеих сторонах форзаца учебника арифметики. После этого мне купили прописи и я начал учиться карябать палочки, крючочки и кружочки.
Итак, возвращаюсь к сути. Весной 1970 года я начал ежедневно ныть о том, что хочу в школу. Взрослые сначала пытались убедить меня в том, что я ещё мал, но от этого моё нытьё только усиливалось. И в конце концов летом мама пошла на приём к директору школы, а вернувшись, сообщила, что меня берут.
Первого сентября я счастливый и гордый с букетом цветов в возрасте шести лет от роду пошёл в первый класс, неся на спине ранец, доставшийся мне от брата. К этому моменту я, благодаря брату, освоил уже и азы математики и научился считать до ста, поэтому проявлял активность на уроках уже с первых дней. Но до нового года со мной в школе происходило что-то странное, я тянул на уроках руку, а меня не видели, я выкрикивал правильные ответы, а мне делали замечания. К новому году на фоне такой несправедливости мой энтузиазм начал угасать.
А после новогодних праздников, как и положено, произошло чудо … Меня начали спрашивать на уроках, но, как мне казалось, оценивали мои ответы более жёстко, чем ответы одноклассников. Но радость от того, что ко мне стали относиться как к настоящему ученику, перекрывала лёгкую горечь от ощущения несправедливости.
Много лет спустя я узнал о заговоре. Оказывается, когда моя мама уговаривала директора взять меня в школу, директор сказал, что в силу моего возраста я продержусь не более двух месяцев, а потом сам сбегу. Они договорились, что я буду ходить на уроки, но в журнал меня не впишут, спрашивать не будут и, соответственно, оценок ставить не будут. Так и поступили. Оценки мне ставили только в тетради за выполнение письменных заданий. А когда я продержался до нового года, в школе опять состоялись сепаратные, как это называется в политике, переговоры уже с участием классного руководителя Валентины Васильевны, в ходе которых решили задним числом вписать меня в журнал и уже спрашивать с меня по полной программе. Так я стал настоящим школьником.
Всё то, что происходит с нами на протяжении жизни, как и то, что происходит с другими людьми, когда мы становимся очевидцами или свидетелями этих событий, или узнаём о них каким-то другим способом, если эти события оставляют в нас эмоциональный след, так или иначе влияют на формирование наших привычек, нашего характера и, отчасти, нашей судьбы.
Иногда вокруг нас происходят какие-то не известные нам события с участием других людей, которые зачастую по каким-то своим соображениям стремятся повлиять на нашу судьбу. Если им это удаётся, человек начинает жить новую, придуманную кем-то и подсунутую ему жизнь. И нет гарантий, что эта новая жизнь будет более счастливой, чем была бы его настоящая жизнь.
Как хорошо, что я тогда не сдался!

30 сентября 2025 г.