Переезд. 27. Фрагмент к повести Отец

Переезд

- Ты слышал?! - С выпученными глазами, возбуждённо обратилась Мила к мужу, - в Бельгии дома дешёвые!
- Как дешёвые? - не понял Леви.
- Ну, это… Я имею ввиду, - продолжала мямлить Мила, которая никогда не умела формулировать свои мысли, о чём сама простодушно и зачастую признавалась, - дешевле, чем здесь в Голландии.
- Нам-то что с этого? - Пожал плечами недоумевающий супруг.

- Как это чего? - ещё более вытаращила свои раскосые глаза Мила, - мы же можем там купить дом! И жить в Бельгии!
- Что это тебе в голову ударило? Зачем? Что тебя в Нидерландах не устраивает? - Не понимал, пришедший с работы, уставший парень, хотевший в этот момент разве что тарелку с какой-нибудь горячей едой.
- Ты не понимаешь! - Обычной для женщин в подобных ситуациях фразой попыталась обескуражить Мила своего мужа, -  это же ведь так здорово: жить в Бельгии!
- Не вижу здесь ничего “здорового”. Мне и в Нидерландах очень не-пло-хо, - подытожил Леви.
- Здесь же дома все такие маленькие… - Загнусавила Мила.
- То-то у вас на Димитрова хоромы были: малюсенькая трёшка-распашонка на четырёх человек… Которой твоя замечательная мать должна была быть тогда очень счастлива, бежав из безымянной деревушки близ Витебска в сам Ленинград! От безысходности, унылости и совершенной бесперспективности! Чтоб не стать подобной своей сестре, о которой вы мне рассказывали - полысевшей от желания быть красивой и блондинистой через умащения своей головы растворителем; родив и вырастив сына-уголовника, чтобы развлекать свою жизнь посещением его по тюрьмам со скудными передачками.
Мила презрительно фыркнула: тема её семьи, была темою болезненной:
- На себя посмотри! На свою мать и на вашу наследственность.

Леви знал, что, если он сейчас ответит, то включит “долгоиграющую пластинку” и, может, на несколько дней.
- Ладно, ладно не заводись, - и, подождав несколько мгновений, добавил мысль, которую уже не раз выражал своей благоверной и, которая занимала его, не давая покоя. - Не понимаю, Мила, откуда у тебя такое высокомерие - дочери “простых” родителей, заурядной чертёжницы и сварщика!

Не битьём так катаньем!

Как так женщины умеют, но умеют протиснуть, продавить своё желание, во что бы то ни стало. Тут не играют роли ни их ум, ни образование, ни обаяние, ни привлекательность или красота: здесь какой-то женский секрет. Но, зачастую, выходит по поговорке: “мужчина - голова, женщина - шея, куда повернёт, туда и смотрит”.
   Мила где-то и откуда навыискивала, “выкопала” разных объявлений о продаже недвижимых объектов в этой самой для неё



сказочной и манящей Бельгии. Она как бы невольно и исподволь подкладывала эти газетные вырезки под левино внимание, издалека и обиняками начиная “бельгийскую тему”.
- Посмотри на эту виллу! Какой метраж! Какая громадная территория! Сад! Расположена недалеко от границы! И всего за… тринадцать миллионов. Франков. Что это в гульденах? Около шестиста пятидесяти тысяч? Какие пустяки! В Голландии такой объект будет стоить миллионы гульденов! А то, - и Мила лукаво с заискивающей улыбкой заглянула Ари в глаза, - может, ещё и сторгуешь чего? У тебя ведь это и всегда так отлично получается.
Объявление осталось лежать на столе и небезразличный ко всему происходящему Леви, взял его со стола и стал рассматривать, изучать его. Дом был, действительно, по его представлениям громадным, территория вокруг - тоже. Расположение - также достаточно удачное: глубоко в лесу и в тоже время в пятнадцати минутах езды на автомобиле до Антверпена, столицы бельгийской провинции Фландрии и в десяти минутах от нидерландской границы, местечка Пютте - городка, разделённого на две страны.
Леви поднял трубку телефона и набрал номер бельгийского маклера, указанного в объявлении:
- Да. Алло. Вот этот дом на Далиалаан номер пять, - Он ещё продаётся? Продаётся? А что с ценой? Она - “спрашиваемая”? Мы можем основательно поторговаться? - Начал Леви разговор в привычной ему манере и стратегии.
Маклер, его звали Флор Петерс, поведал, что этот дом был в пользовании у большой германской компании, участвовавшей в химической, кажется, промышленности - BASF, называлась компания. В их пользовании было несколько различных домов, предоставляемых сотрудникам их руководства на период проживания в Бельгии. Настоящий объект совет директоров бельгийского филиала решил продать и, что, если Леви определится с суммой, которую он действительно мог и желал бы заплатить за этот дом, то он будет иметь успех - окажись предложение подходящим и уместным. Это деловое предложение должно иметь очень деловой характер и быть послано по факсу с предлагаемой суммой и данными заинтересованного лица.
   Леви ходил по небольшой гостиной “социальной” квартиры на четвёртом этаже, расположенной в городе Флаардинген, на улице С’Грвавезанде, от большого окна, из которого виднелся дворик, обильно заполненный легковыми автомобилями и жидко деревьями, до стены и обратно, ходил вечер, ходил пол-ночи. В



каком-то часу ночи, желая разорвать эту тягостную ситуацию с “прилипшими” к ней мыслями, не понимая зачем и к чему ему надо делать какие-то предложения, чего-то покупать, куда-то переезжать, Леви подошёл к листу бумаги и крупными буквами написал:
“Предлагаю и имею серьёзное намерение приобрести предложенный вами дом, расположенный в Капелле, на Далиалаан номер пять за ДЕВЯТЬ миллионов франков.”
Подписался, вставил листок в соответствующую щель, набрал номер - циферки забавно загорелись зелёными огонёчками, - аппарат медленно и поскрипывая стал плотоядно поглощать исписанный листок в своё чрево. Потом прозвучал звоночек, сообщающий, что листочек с таким же текстом вылез из внутренностей другого похожего аппарата - факса, где-то в чьём-то тёмном, сейчас ещё безлюдном, кабинете, в конторе, в здании большой фабрики или заводе, находящемся где-то в антверпенской гавани среди чадящих труб и невообразимо громадных бочек, наполненных нефтепродуктами.
Листок с “деловым предложением” снова вылез из внутренностей серого аппарата, успешно сделавшего свою работу и, ничем не поддерживаемый, бесшумно слетел и приземлился на пол, покрытый пушистым ковролином “мышиного” цвета. Леви нагнулся, поднял листок, со вздохом положил его на поверхность круглого стола и, наконец-то, после всех терзаний, сомнений и раздумий, отправился спать.