Комиссар

Комиссар подтянул портупейный ремень,
Поднял взгляд свой, похожий на дуло Нагана.
Силясь вспомнить натужно какой нынче день,
В кабинете холодном махнул пол-стакана.

Наградной зажигалки мелькнул огонек,
С гравировкой "Стреляй монархистскую сволочь".
Он, конечно, стрелял и стрелял - сколько мог,
Не заметив, как полдень сменился на полночь.

На столе револьвер заменил пресс-папье,
Вороненым стволом ткнувшись в папки с делами.
Как когда-то давно, на гражданской войне,
Ветерок за окном тронул алое знамя.

Папиросы окурок своей погасив,   
Он разложит дела аккуратно и просто.
Те что c грифом "расстрелян" - отправить в архив,
Арестованных выписать завтра к допросу.

А в допросной гнетущая сырость и мрак,
Тусклой лампочки свет, запах крови и пота.
Враг народа - его и Вождя личный враг,
А борьба с тем врагом - его долг и работа.

Он из тех, кто прекрасно умеет считать,
Сколько нужно патронов расстрельной команде.
Тем, кто может в людей безоружных стрелять,
Он запросит в Верхах представленье к награде.

Комиссар не любитель вести разговор
С тем, кто числит себя среди умников гнусных.
С отвращеньем таких он стреляет в упор,
Как задевших его пролетарские чувства.

Где же вы набрались этих барских манер -
Тех заумных речей, блеска глаз и ухмылок?
Повернув барабан, грохнет зло револьвер...
Только вот не в лицо, а в упрямый затылок.

Пулей глотку заткнуть, указать, приказать!
Изломать длинной битой и ноги, и спину!
Отчего же они нагло смотрят в глаза,
Когда смотришь на них сквозь прицел карабина?!

Как расстрелянный поп говорил? Крестный путь?
От церковного бреда внутри все корежит!
Они шепчут молитвы свои наизусть,
Хоть и знают, что Бог им уже не поможет.

Что останется им - глотки черные труб,
Безымянная яма для серого праха...
Комиссар день и ночь продолжает свой труд,
Даже если душа кровоточит от страха.

Без надгробных речей и имен закопать,
Да на рыхлой земле той еще потоптаться...
Кто же даст ему власть им навек приказать
В его потные сны по ночам не являться?

Тени сводят с ума, он почти и не спит,
Стук сапог конвоиров в стенах коридоров.
Отчего ж так сурово с портрета глядит
Тот, кто часто казнит даже верных наркомов?..

Как часы на стене, щелкает барабан,
Пальцы, нервно дрожа, досылают патроны.
Черным дулом глядит комиссару Наган
В поседевший висок, все нарушив законы.

Он не мешкал, не думал, не спорил, не ел,
Не помыв сбитых рук до обеда от крови.
Комиссар был хорош, он во всем преуспел...
Взвел шершавый курок, зубы стиснув до боли.

На полу кабинета лежит на спине,
До конца свою службу исполнив отлично.
Алым знаменем реет на грязной стене
Гриф "расстрелян", поставленный им самолично.

Безотказным чутьем он предвидел беду
И все чаще сжимал рукоять пистолета, зная
Что и за ним очень скоро придут
Те, кто с криками ломится в дверь кабинета...

Черным дымом вспорхнув из печи на Донском,
В скромной урне он встал в колумбарную нишу.
Комиссар предпочел стать белесым песком,
Только б свой приговор на расстреле не слышать.

Его профиль застыл на гранитной плите,
По которой стучит ливнем ранняя осень.
Но теперь с ним бок о бок на кладбище те,
Кто его не забыл, кто с него еще спросит...