Можно ли править классиков?

ВМЕСТО ЭПИГРАФА

ВЛ: Как жаль, что рядом не было вас, чтобы научить О.Э. писать стихи! Так и остался неумехой.
ЕМ: А что делать?.. Пушкина рядом не было, он умер намного раньше, и меня не было, я родилась значительно позже...(( Но ничего, зато будет урок нынешним поэтам, где надо ставить точку.

Можно ли править классиков?.. Можно, но смотря каких. Есть поэты, чьи создания так совершенны, что ничего не прибавишь, ничего не убавишь, например Лермонтов или Тютчев. Но есть поэты, в стихах которых раздолье для правки. При этом это талантливо написанные стихи.

ПРАВИМ МАНДЕЛЬШТАМ

Скудный луч, холодной мерою,
Сеет свет в сыром лесу.
Я печаль, как птицу серую,
В сердце медленно несу.

Что мне делать с птицей раненой?
Твердь умолкла, умерла.
С колокольни отуманенной
Кто-то снял колокола.

И как вам?.. Нужна правка?..

"Нет, конечно!.. Все замечательно написано, ничего лишнего, тема раскрыта, образ сложился, струн душевных аккорд сыгран" - воскликнет искушенный читатель и окажется неправ. И вот почему. Мандельштам вместо того чтобы поставить точку, продолжил стихотворение.

И стоит осиротелая
И немая вышина —
Как пустая башня белая,
Где туман и тишина.

О чем это четверостишье?.. О тишине, ее описание. Поэт уже забыл про серую птицу, которую нес в сердце, и начал тщательно выписывать состояние тишины, которая оторвалась от основного тела содержания и стала жить сама по себе. Но и этого поэту показалось мало, и он уходит в другую ипостась, также не связанную с началом стиха и его идеей. Теперь он описывает утро.

Утро, нежностью бездонное —
Полу-явь и полу-сон,
Забытье неутоленное —
Дум туманный перезвон...

Красиво описано, ничего не скажешь, но какое отношение это имеет к душевной тоске героя, о котором мы узнали в начале стиха?.. Совершенно другая тема, необыкновенное утро, которым мы очаровываемся и уже навсегда забиваем, чему собственно было посвящено стихотворение.

И на ум приходит урок Антуана Альбалы, который приводил рассуждения Льва Толстого, когда тот читал французского писателя, о рыбаке попавшем в шторм, и плывущим с поломанным парусом среди моря. Он критикуют, что писатель начинает описывать весло, с которого как жемчуг стекают капли. Толстой пишет, мы уже забыли за этой картинкой судьбу рыбака, этот образ увел нас от главной идеи.

Так случилось и с Мандельштамом. Он увел нас из сырого леса, где поселилась серая птица печаль. Но мы туда сами вернемся, читая только первые два четверостишья и откидывая два последующих.