Несколько слов о тавтологической рифме

Рифмы классифицируются по множеству признаков – например, мужские, женские и дактилические – по количеству слогов после сильного гласного, точные и неточные, однородные и разнородные, банальные, бедные, составные, ассонансные, твёрдо-мягкие, тавтологические, грамматические, параллельные. Всё это пространные и глубокие темы; здесь я хочу коснуться феномена рифмы, которую называют тавтологической. Ботинок-полуботинок, семиэтажный-восьмиэтажный, полюбить-разлюбить – хрестоматийные примеры этого убожества, признака дилетантизма или бездарности автора.

Почему это плохо? Дело в том, что рифмующиеся части слов и фонетически, и семантически суть одно и то же. Корень слова совпадает, суффикс и окончание, если имеется. Это недопустимо. Тавтология – точное совпадение одинаковых слов (не путать с омонимами, когда разные слова имеют одинаковое написание). Полутавтология – различие в приставках или нарощенных корнях: как-никак, прилететь-улететь, самолёт-вертолёт…

Рифма, составленная из омонимов, напротив, приветствуется: бреду-в бреду, знать-как знать, падали-падали, победит-победит, ели-ели, простой-простой, корма-корма, веки-веки (вечные), дурила (глупец)-дурила (обманывала)…

Предпочтение в большинстве случаев отдаётся разным частям речи в качестве рифмующихся слов. Это беспроигрышный вариант. Если рифмуются два существительных, хорошо, когда одно из них в именительном падеже, другое – в косвенном: стога-дурака, воз-слёз, гром-за углом, эхо-человека, комета-ответа, сестёр-простор, рука-моряка, о боже-обоза, гравия-фотография…

Общее правило: если рифмуются одинаковые части речи, хорошо, когда они ставятся в разных грамматических формах (для существительных – единственное число противостоит множественному, именительный падеж – косвенному).

Пост-модерн предлагает другой принцип касаемо имён существительных в именительном падеже: начала слов совпадают, концовки расходятся: Волга-водка-вобла-повозка, гром-грот-грог-кросс, корона-корова, рыло-рыба, страна-страда, труба-труха, Рига-балерина, стена-стезя…

Стадо-стажа – эффектно, но это уже из другой оперы. Здесь именительный падеж рифмуется с родительным.  Достала-эстакада – глагол с именем существительным.

Ещё одна любопытная разновидность: имя собственное рифмуется с нарицательным.  Канкан-Магеллан, Малевич-младенец, Самсон-самогон, Далила-дурила, Калигула-каникулы, Ла Скала-рассказа, опера-Опеля, Вега-человека, Давид-талиб, Карузо-кукуруза, кредо-Эль Греко, Карибы-коррида, Толедо-телега-тенета-коллега…


************

Спрашивается: если тавтологическая рифма – плохо, слабо и никуда не годится, отчего же классики время от времени к ней обращаются? Пушкин, первая строфа из «Евгения Онегина»: Когда не в шутку занемог… И лучше выдумать не мог. Ершов из той же серии: Наш старик давно неможет, работать уже не может («Конёк-горбунок»).  Занемог, неможет значит заболел, болеет. Не мог, не может – физически не способен или не желает. Очевидно, слова с корнем -мог (-мож) далеко разошлись по смыслу в языковой практике, что делает рифму приемлемой.

Пастернак, «Сестра моя жизнь»:

Что в мае, когда поездов расписанье
Камышинской веткой читаешь в купе,
Оно грандиозней святого писанья
И черных от пыли и бурь канапе.

Писанье-расписанье. Формально тот же ботинок-полуботинок. Отчего же Борис Леонидович допускает эту рифму в своё программное произведение? Дело здесь в смысловой нагрузке рифмующихся слов. Расписанье – нечто будничное, обыкновенное и совершенно мирское, светское по характеру. Святое писанье – священный текст, послание человечеству, на две тысячи лет определившее облик цивилизации. Колоссальная разница в масштабах этих «писаний» и в их характере создаёт необходимую дистанцию между понятиями и позволят использовать их в качестве рифмы.

Пара видеть-ненавидеть.  В классическом 19-м столетии она стала общим местом, её все использовали, как один из кодов русского поэтического языка.  Корень первого слова -вид, второго -ненавид. В своей глубокой основе это тоже однокоренные слова.

Шёл-нашёл. Классическая полутавтология. Однокоренные слова, разные по смыслу. В первом случае – передвигался, шагая, во втором – обрёл, получил. Муха по полю пошла, муха денежку нашла (Чуковский).

Пушкин, ода «Вольность»:

И днесь учитесь, о цари:
Ни наказанья, ни награды,
Ни кров темниц, ни алтари
Не верные для вас ограды.

Награды-ограды. Общий корень -град, разные приставки. Полутавтология. Всё дело в смысле: награды – это медали, ордена, ленты на грудь, грамоты, премии, прочие милости и знаки отличия. Ограды – заборы, стены, колючий кустарник (живая изгородь), любые ограждения, а в переносном смысле – вообще препятствия. Семантически слова близкие, как родные сёстры, но понятия, ими обозначаемые, расходятся очень далеко, по разным языковым пластам.

Пушкин:

Пристают к заставе гости, князь Гвидон зовёт их в гости.

Тавтология гости-гости. Значение одинаковых слов разное: в первом случае это купцы, во втором – приглашение, если рассматривать «гостей» вместе с предлогом. Определённо, Александр Сергеевич использует каждую возможность зарифмовать одинаковые слова. Здесь род поэтического фрондёрства или щегольства.

Всё моё! – сказало злато. Всё моё! – сказал булат. Всё куплю! – сказало злато. Всё возьму! – сказал булат.

Тавтологическая рифма в чистом виде: злато-злато, булат-булат.

Эстрадная песня:  Эту боль перетерпя, я дышать не перестану. Всё равно счастливой стану, всё равно счастливой стану – даже если без тебя!

Полутавтология стану-перестану. Обоснование: глубокое чувство, страстная эмоция затмевает правила «правописания», заставляет забыть ЛГ о качествах рифмы. Формальный недостаток может выражать искренность и глубину переживания.

Яркий, феноменальный образ или глубокая оригинальная мысль опять-таки сами по себе могут оправдать использование тавтологической рифмы. Рифму следует рассматривать в комплексе с соседствующими рифмами, со смысловым наполнением рифмующихся слов, а в первую очередь – с общим содержанием текста.


************

Как мы видим, в запрете на тавтологическую рифму есть ряд оговорок и допусков. Тем не менее, автор всегда идёт на известный риск, используя в качестве рифмы одинаковые слова. Допуская тавтологию, он может выставить себя дилетантом. Кто-то из критиков сочтёт этот приём грубой ошибкой, кто-то поэтической небрежностью.  Но не на них полагается стихотворец, а на глубокого, эрудированного и благосклонного читателя, способного в формальном недостатке угадать высокое значение, которое меняет знак оценки с минуса на плюс. 

Что побуждает автора допускать те или иные шероховатости стиля? Владея «академическим» чистописанием, поэт неизбежно желает расширить пределы допустимого и возможного, выйти за рамки профессионализма – а может быть, выскочить за них чёртом или каким-нибудь лихачом. В искусстве всё возможно. Следует знать правила, чтобы нарушать их со знанием дела. Помимо обычной, линейной логики существует также логика парадоксальная. Иногда возникает желание действовать «от противного». «Вопреки» порой получается лучше, чем «благодаря». Гений, в том числе – это «маленькая ошибка».  Я бы сравнил такого рода «ошибки» и «небрежности» с управляемым заносом, который может позволить себе опытный водитель.

18. 09. 2025