Парнас

Не в бессмертной культуре есть власть языка,
Но в пустой комнатушке, когда мнут бока,
Руки, ноги зажаты, как в полдень река
Между небом и сушей.
Пока пальцы росли под арестом пера,
Видно, только одежда гуляла вчера,
Охлаждаясь золой от лесного костра,
И октябрьской стужей.

Бесконечная ночь в телефоне сидит,
Нецензурная лексика в окна летит,
Потому, что сегодня общага не спит -
Душной пятницы мука.
В коридоре едва ли бывает темно,
До двери расстоянье кончается, но
Там есть книжная полка, диван и окно,
У окошка подруга.

Позабыты поэты ушедших эпох,
Я читал эти книги, едва не оглох
От межстрочного крика. У камня на мох
Бросят третью гвоздику,
Всё надеясь, что живы они до сих пор.
Я краду вдохновенье, лирический вор,
Если нет его - снова иду в коридор,
И зову Веронику.

Мне бы завтра успеть рассказать наизусть
Чью-то прошлую, веком рождённую грусть,
Отложить все тетради, под нос шепнув: "Пусть",
И домучить Крылова.
Интересно, о чём говорили тогда,
Разве только, что Питер накрыла вода,
Что был выстрел на смерть, секундант от стыда
Не промолвил ни слова;

Скоро станут усадьбы чужды городам,
Дважды немцы пройдут по волынским лесам,
Скоро явятся в мир Пастернак, Мандельштам,
И умрут от стихии
Беззакония времени; дважды в стране
Поменяется власть, будут прятать в стене
Книги тех, кто, отчалив на первой волне,
Смог прожить без России;

Скоро век двадцать первый начнётся, веков
Станет меньше до таянья северных льдов,
Растворятся поэты двадцатых годов
Стопкой книг на паласе.
Наконец-то закончилось прошлое. Здесь,
В моём времени, путь наш протоптан не весь,
Продиктован закон тем, кто, вытравив спесь,
Не умрёт на Парнасе.

Каждый в мире поэт от природы болтлив
Лишь в стихах, когда к берегу тянет прилив
Вечный спутник Земли; если он ещё жив -
Его речи забавны,
Но обсмеяны злобой, покинули двор,
Не равняясь тому, кто не видит в упор
С того берега льющий цитаты с тех пор
Новый Плач Ярославны.

Нахожусь под влиянием древних газет,
Нахожу счастье там, где не выключен свет,
И поэзия смолкнет на старости лет,
Расписавши пародию
На известные строки. Никто не зовёт
Просыпаться, но пара уж час, как идёт,
И уборщица, пол намывая, поёт
Грязной швабре мелодию.

Скоростная машинка управилась за
Полчаса, не успел я подкинуть туза,
И уже покрываются красным глаза
При повторной раздаче.
Я привык жить везде, где мой паспорт лежал,
Разыскав крайний север, свой юг потерял,
В Костроме столько слов, кои я бы сказал
На Кавказе иначе.

Золотая листва даст стихам новый шанс,
Дабы им напроситься в культурный альянс,
Подготовила осень, как первый аванс,
Двухнедельную слякоть.
И, поскольку мы в будущем, видно, здесь есть
Та же ноша, которую нужно нам несть
К окончанию века, слёз будет не счесть,
Не коту ж ими плакать.

Всё циклично - под вечер не спится опять,
Хоть, просунувши руку в рукав, подавать
Плечам куртку, и, пропуском пикнув, бежать
По дворам к "Высшей лиге".
Слишком много минут скрип пера заберёт,
Потому, от него и рука устаёт,
И, в итоге, в историю тот лишь войдёт,
Кто распишется в книге.