Месть колдуна. Все части

Месть Колдуна. Пролог.

Ночной прохладой дышат небеса,
Окутав землю тьмой, как покрывалом.
Все реже слышно чьи-то голоса.
Гуляки, шаркая, бредут устало.

Восточный город погрузился в сон.
Его приятны нежные объятья
И черни грязной, чей удел-притон
И богатею в роскоши кровати.

Луны прекрасен свежий, юный лик.
Как первый цвет, что послан нам весною.
Покой нарушил резкий птичий крик.
Он шел из рощи, скрытой за стеною.

Внезапно смолк. Я вышел на балкон.
Там кудри теребил небрежно ветер.
И тишиною был заворожен,
Как-будто я единственный на свете.

Пропитан воздух ароматом роз.
Он поднимался прямиком из сада.
Скажу слуге, чтобы цветы принес
Их запах свежий для души услада.

Вот уж два года минуло с тех пор,
Как мы спаслись от колдовского гнёта.
Наш враг заполз в одну из адских нор.
Возможно, вновь живёт посредь болота.

Проклятье вспоминал его не раз,
Очнувшись от полночного кошмара.
Порой, казалось, вижу чёрный глаз,
Следящий зорко из глубин базара.

Прохожий, запахнувшись в темный плащ,
За мною шел, бывало, полдороги.
Зимою в дымоходе ветра плач
С ума сводил от тягостной тревоги.

Но мыслей нехороших пелена
Спадала, лишь увижу я Рамину.
Улыбка, глаз счастливых глубина
 Осушат страхов топкую трясину.

В другой стране мы обрели свой дом.
Стоял он в окруженье кипарисов.
Как облако на небе голубом,
Он белизной сверкал на фоне мыса.

Из глыб могучих высилась стена,
Дававшая иллюзию покоя.
Вьюнком колючим вся оплетена,
Словно утес, что сдержит мощь прибоя.

Меж домом и стеной разросся сад-
Коллекция диковинных растений.
Я в жаркий полдень был безмерно рад
Сидеть с Раминой под пологом тени.

Вдыхая сладковатый аромат
Цветущего над нами апельсина.
Шутили и смеялись невпопад.
И счастлива была моя Рамина.

Податливость манила нежных губ,
Изгибы тела под шелками платья.
Лиричный стих казался слишком груб.
Слова мертвы, когда живут объятья.

Каким убогим был бы этот мир
Коль не было причины для веселья.
Не страшен даже смерти скорый пир
Любви вкусившим колдовского зелья.

От этих мыслей пробежала дрожь,
Прошлась по телу теплая истома.
Хоть вечер был божественно хорош
Я заставляю ждать хозяйку дома.

Задул я пламя яркое свечи.
Закрыты ставни, спущены портьеры.
Сверчок в саду загадочно молчит,
Похож стал дом на грот большой пещеры.

По памяти проделав скорый путь,
Я замер, чуть дыша у двери спальни.
Та девушка, что моей жизни суть,
Сидела перед зеркалом овальным.

И ожидаючи меня, в который раз
Блестящие расчёсывает кудри.
Лучится тёплый свет чудесных глаз.
Прекрасен взгляд-задумчивый и мудрый.

На чёрточку красу не исказит
Зерцало, повторяя все движенья.
Застыв в дверях, как в храме неофит,
Я любовался дивным отраженьем.

Меня заметив, в зеркале она
Состроила забавную гримаску.
В ответ смотрел, словно в проём окна,
Лик неподвижный, смерти злая маска!

О боги! Из груди наружу крик
Не вырвался, слова, как ком, застыли.
Стоял я, словно немощный старик,
Пол покрывался слоем снежной пыли.

Цепями холод крепкими сковал.
Я силу чувствовал заклятий тайных.
И в ледяной вдруг превратилась зал,
Пленённая морозом лютым спальня.

Сознанье помутилось, но на миг
Я в зеркале сквозь сеть из тонких трещин
Увидел вдруг знакомый, страшный лик.
Он ухмылялся в торжестве зловещем.

Месть колдуна. Часть 1.

Песок вздымает поступью верблюд-
Крупинка средь пустыни необъятной.
Как раскаленный на огне сосуд,
Светило жаром пышет беспощадно.

На бледном ситце голубых небес
Ни облачка, ни легкой зыбкой тени.
Колючий куст и тот давно исчез.
Здесь всё мертво. Ни трав нет, ни растений.

Лишь ветер вдруг подув, песка покров
Подвинет, обнажив скелета кости.
Он здесь давно во власти вечных снов.
Забытый муж без места на погосте.

Скрывает горизонт крутой бархан.
Слепят песка златые переливы.
Который день идет наш караван.
Лишь ветра слышим тихие мотивы.

Наш путь среди песков и скал пролёг.
Чем далее-земля была бесплодней.
Багрового заката уголёк
Казался маяком из преисподней.

Тьму разгонял пылающий костёр.
Ревели утомленные верблюды.
Плыл в тишине чуть слышный разговор
И прерывал его лишь звон посуды.

«Скажи, Ахмед, какой длины наш путь?
Среди песков, когда увидим пальмы?
Хотим скорей под ними отдохнуть,
Услышать звон ручья хотим печальный.»

Угрюмый караванщик отвечал:
«Я говорил вам, путь нас ждёт неблизкий.
Святой старик-хранитель древних чар.
Просителя отвергнет с целью низкой.

Уже наверно будет сотня лет,
Как он обрёл укромную обитель.
Не каждый сможет встретить вновь рассвет,
Покой его нарушив, посетитель.

Я слышал, наши старцы говорят.
Он знает, где зарыты были клады.
Не страшен мудрецу опасный яд.
Творит он в полночь тайные обряды.

Из тёмных недр он вызвать может дух
И жизнь вернуть в обитель мёртвой плоти.
Но к просьбам и мольбам обычно глух
Гостей незваных, кто к нему приходит.

А если на просителя он зол,
Нахалов устрашить навеки дабы,
Охальник в корчах упадёт на пол,
Где примет облик мерзкой, скользкой жабы.

«Твой страх понятен, верный друг, Ахмед.
Поклялся я и клятву не нарушу.
Колдун, что причинил так много бед
Заклятьем у жены похитил душу.

По кромке неба алые штрихи,
Когда рассвет стал выводить небрежно,
То тут, то там запели петухи.
Очнулся я, покрытый пылью снежной.

Всё сковано прозрачным, серым льдом.
На стенах толстым слоем белый иней.
Я смог суставы разогнуть с трудом.
Промёрзший до костей, лилово-синий.

Не знаю, что спасло меня тогда.
У колдуна на то была причина.
А предо мной, как статуя из льда,
Холодная, прекрасная Рамина.

Я догадался, что она жива,
Но это жизнь бездушной оболочки.
Наклонена изящно голова.
Тверда, как мрамор, и белей сорочки.

Я пал ничком у хладных, стройных ног.
Обнял их в ожиданье скорой смерти.
Вот только преступить через порог
Она не в силах даже, уж поверьте.

Нас отыскал садовник поутру.
Он выбежал из комнаты в испуге.
И разомкнув объятья слабых рук,
Вниз отнесли меня в молчанье слуги.

Ни мудрый книжник, ни хромой ведун,
Ни лекарь, чью года скрутили спину.
Ни маг, что тайны знал планет и лун,
Не в силах были вылечить Рамину.

На зов примчался из-за гор Амир.
От тяжких дум он сердце рвал на части.
И был готов объехать целый мир,
Чтоб средство отыскать от злой напасти.

Однажды знахарь черный, словно ночь,
Он взялся за леченье очень рьяно,
В конце сказал, что сможет нам помочь
Мудрец, чей кров укрыт промеж барханов.

А потому теперь лежит наш путь
Среди печальной и пустой равнины.
Пусть суждено навечно здесь уснуть,
Готовы мы на это для Рамины.»

В ответ наш провожатый проворчал,
Что надо спать ложиться, очень поздно.
Одно из красивейших покрывал
Надела ночь, на нем сверкали звезды.

Как в переливах белая река,
Они текли от края и до края.
Одна из них, что страшно далека,
Как светлячок, что бьётся в окна рая.

Я любовался дивным блеском звезд
И чувствовал себя песчинкой малой.
Меня несли ветра вселенских гроз,
Пред ними был я жалкий и усталый.

Как мелочна земная канитель
В сравненье с тайной темной и глубокой.
Мильоны жизней: дом, жена, постель-
Прошли под этой бездной черноокой.

Согретый возле жаркого огня,
Я задремал и спал без сновидений.
За светлым кругом, тишину храня,
Незримые бродили чьи-то тени.

Восход вдали малиновым пятном
Расплылся, смыв налёт ночных фантазий.
И думали все только об одном,
Как землю в море ждали мы оазис.

Запасы драгоценные воды
День ото дня нещадно убывали.
Колодца занесенного следы
Найти в песке получится едва ли.

От жажды закружилась голова.
Зной превратил лицо в кривую маску.
Пред взором вод бескрайних синева-
Бред мысли запустил в лихую пляску.

Но отыскал Ахмеда зоркий взор
Ему едва заметные приметы.
«На горизонте высится бугор
В песок пурпурный, словно царь одетый.

А посему скажу, близка к нам цель.
Сокрыт за ним оазис изумрудный.
Полдня пути, не более, отсель.
О боги, как же это было трудно!»

От слов заветных встрепенулись вмиг.
Как пепел, разлетелись все преграды.
Пустыню огласил победный крик.
Верблюды даже были очень рады.

Невидимые крылья за спиной
Несли вперёд без страха и тревоги.
Ударил в голову азарт хмельной
Ведь позади все тяготы дороги.

Бугор, как самоцвет, манил меня,
Но краем глаза уловил движенье.
Огромная пустынная змея
Готовилась к коварному вторженью.

Пред ней едва заметная нора
Колючками прикрыта ненадёжно.
Внутри лисята, словно детвора,
Опасность видя, замерли тревожно.

В глазах их отразился дикий страх.
Кто виноват был жалость или скука?
Но лук тугой возник в моих руках.
Пришпилена стрелой к песку гадюка.

Ахмед не врал, мы обошли бугор.
О чудо, вдруг, как статуи застыли.
Пред нами, словно дорогой ковёр,
Огромный сад средь гибельной пустыни.

Воздеты кроны финиковых пальм.
К земле склонились гроздья тамарикса.
Инжир поднял зелёную вуаль.
Плакучий тополь головой поникся.

Под ними шелковистый бархат трав.
То тут, то там цветы прекрасных лилий.
И розы, проявив свой дерзкий нрав,
Растут, благоухая, в изобилье.

На ветках можно видеть сотни птиц,
Как будто жизнь вдохнули в самоцветы.
Тропинки, как узоры кружевниц.
Журчит ручей светилом чуть согретый.

Проделав путь, впадает в озерцо,
Что расплескалось в середине сада.
Так хочется омыть водой лицо,
Чтоб побежала по щекам прохлада.

Из матового мрамора дворец
Укрыт в тени невиданных растений.
Искуснейшего мастера резец
Покрыл резьбой причудливой ступени.

По ним взошли мы, перед нами зал
Переливался, как оклад из яшмы.
Из челяди никто нас не встречал
И стало оттого немного страшно.

Везде покой царил и тишина.
Шаги лишь разносило звонко эхо.
И словно в липкие объятья сна,
Попали, будет злу теперь потеха.

На стенах гобелены и ковры.
Пред нами длинных комнат анфилада.
Как будто удалось нам враз открыть
Ларцы златые, спрятанного клада.

Везде восточной роскоши следы.
Сверкают ярко бронзовые лампы.
Мазаику из смальты и слюды
Сменяли на шелках цветных эстампы.

Мы обошли, казалось, весь дворец.
Печать везде лежала запустенья.
И гулкое биение сердец
Сопровождало каждое мгновенье.

Вдруг перед нами появилась дверь,
Ввысь уходя под мраморные своды.
Таился там быть может дикий зверь
И терпеливо ждал своей свободы.

Я взялся за железное кольцо,
И створка отворилась с резким скрипом.
Горячий воздух опалил лицо,
И волосы от страха встали дыбом.

Огромный, поглощенный тьмою зал
На чрево древней походил пещеры.
Седой старик творил здесь ритуал,
Огонь нездешний запер внутри сферы.

Он старца освещал угрюмый лик.
Как рвы, чело изрезали морщины.
Увидев нас, издал протяжный крик.
Покрылись леденящим потом спины.

«Как смели вы нарушить мой покой!
В обитель тайн вошли без приглашенья!
На волосок я шевельну рукой,
И в мир проникнет адское творенье.

Подите прочь отсюда, поскорей.
Замкните за собою крепко двери.
Иначе в диких превращу зверей,
Или растащат на куски химеры!»

«Твой гнев напрасен, добрый господин.
Какое хочешь примем наказанье.
Ведь в целом свете сможешь ты один
Помочь нам, велики твои познанья.»

Смягчился старец: «Хорошо, в саду
Меня вы ожидайте терпеливо.
Найдёте там напитки и еду,
Табак, кальян, диваны и огниво.»

В смятении вернулись в дивный сад,
А в сердце проросло зерно тревоги.
Любой увидеть небо был бы рад,
Приём гостей здесь был не в меру строгий.

Но стоило пройтись в тени аллей,
Пьянящие отведать ароматы,
И на душе нам стало веселей.
Сорвать просились спелые гранаты.

В густой тени от кряжистых дерев
Стол был накрыт для дружеского пира.
Вокруг него мы сели, осмелев.
Невидимая заиграла лира.

В казане ожидал вкуснейший плов.
Тянулись руки к сочному кебабу.
Наш проводник всё это съесть готов,
Не опасаясь превратиться в жабу.

Налив в стаканы ледяной щербет,
Мы поразились мягкости дивана.
Как грош блестел, объевшийся Ахмед,
Ведь наш обед достоин был султана.

Беседа навевала лёгкий сон.
Он, словно мёдом, смазал наши веки.
Как озеро, сияет небосклон,
Качая диск в пылающем ковчеге.

Дремоту разогнал пушистый лис,
Явившийся неведомо откуда.
Нежданный гость для нас большой сюрприз.
Пусть невеликое, но всё же чудо.

За ним, одетый в шелковый хитон,
К нам старец шёл походкой величавой.
Вскочив, ему отвесили поклон.
Он сел напротив-доброе начало.

Повисла пауза, его пытливый взгляд,
Казалось, мог прожечь, как уголь, тело.
Хоть пот стекал на землю, словно град,
Отбросив робость, я ответил смело.

«Мудрейший из живущих на земле.
Прости за дерзость и визит незваный.
Огнём, что дремлет до поры в золе
Колдун, воскреснув, выжег злые раны.»

Без тени нетерпения рассказ
Ведун прослушал, не сказав ни слова.
Он выраженьем равнодушных глаз
Укрылся, словно полотном покрова.

«Колдун сей-мастер древних, тёмных чар
И одержимый жаждой страшной мести.
Опасен он, словно степной пожар.
Поостерегся я б на вашем месте.

Я отошёл давно от ратных дел,
Все время посвящаю лишь науке.
Тех, кто дворца посмел пресечь предел,
Мог в гадов обратить, бесясь от скуки.

Помочь вам попросил мой рыжий друг.
Меня он развлекает на досуге.
Как видите, я здесь живу без слуг.
Нет ни детей, ни любящей супруги.

Вы от змеи спасли его детей,
За что он вам готов служить без срока.
Теперь он ваш от носа до когтей.
От хитрости его немало прока.

Ваш враг силён, но даже на него
Найдется при желании управа.
За морем у скалистых берегов
Вознёсся к небу замок величаво.

Покинутый властителем давно,
Находится веками в запустенье.
Подходы, тропы-всё оплетено
Колючками невиданных растений.

Взирают с неприступной высоты
И день и ночь внимательно бойницы.
Лишь солнце сядет, в них из темноты
Влетают удивительные птицы.

Хоть замок брошен здесь таится жизнь.
Скрипят под тяжким шагом половицы.
Ложится чья-то тень на витражи,
И воздух, словно пред грозой, искрится.

Когда-то в замке жил один мудрец.
Он в совершенстве чар постиг науку.
Но время шло, предвидя свой конец,
Решил прибегнуть к колдовскому трюку.

Похитив в мрачных лабиринтах зло,
Он сделал его узником подвала.
Годами в темноте оно росло
И жертв невинных ему было мало.

Оно шептало мудрецу слова
И ими покрывались сплошь страницы.
Писалась им кровавая глава,
Таинственных посланий вереница.

А позже он исчез, никто потом
В округе не встречал той чародея.
Но в замке сохранился чёрный том-
Наследие забытого злодея.

Мой утомил, наверное, рассказ,
Но в книге той найдёте вы заклятье.
Услышав его, враг лишится враз
Плодов своего чёрного занятья.»

«А как же мы прочтём в ней письмена?
Забыты языка давно истоки.»
«У книги есть особенность одна.
По-волшебству меняются в ней строки.

Лишь приоткроешь таинство страниц,
Начнётся с ней неспешная беседа.
Расскажет тебе всяких небылиц,
И может она многое поведать.
Борьбы непредсказуемый финал.
Какая б ни назначена награда,
Но дверь, что преграждает вход в подвал,
Запомните, вам открывать не надо!»

Под крышей провели мы эту ночь,
Отвыкшие от мягкости постели.
К уюту тягу сложно превозмочь,
На тверди засыпая три недели.

А поутру верблюдов громкий рёв
Позвал нас собираться понемногу.
Всегда водою полный до краёв
Бурдюк нам чародей отдал в дорогу.

Не страшен стал для нас пустыни жар.
И мимо обойдут, не тронув, бури.
Простился с мудрецом пушистый дар.
Вдаль смотрит он теперь, глаза зажмурив.

Хозяин проводил до входа в сад.
На попеченье взяты им лисята.
Нас ожидал нелегкий путь назад,
Но сердце было радостью объято.

Месть колдуна. Часть 2.


Суровый берег, словно бастион,
Штурмуют снова яростные волны.
Богами он над морем вознесён
Перед стихией грозной непреклонный.

Вбирает мглу и сырость пелена,
На землю давит тяжестью свинцовой.
На пике горном высится стена,
Столетия он ею окольцован.

На сером фоне северных небес
Две башни поражают скрытой силой.
Сей замок не обитель для принцесс.
Он мог скорее быть тюрьмой постылой.

Но время злой, безжалостный солдат.
Ничто его не выдержит свирепость.
Песком укроет он цветущий град
И неприступную разрушит крепость.

И здесь он постарался за века,
То тут, то там в стене следы провала.
Ворота, чья броня была крепка,
Упали грудой ржавого металла.

От ветра покосился длинный шпиль.
Чернеет герб-сплетённые драконы.
Сквозь камни пробивается ковыль.
Седой щетиной трав покрыты склоны.

Меж валунов заросшая тропа.
Всё, что осталось от былой дороги.
Белеют кости, тлеют черепа.
Из трав торчит, как гриб, шелом двурогий.

Разбитые ударами щиты
Не сберегли хозяев в битве страшной.
Сквозь рёбра к небу тянутся цветы.
Помолимся за  павших в  рукопашной.

Упрямо по тропе идём мы вверх.
Устремлены на нас с баркаса взоры.
Меж трав сверкнёт зарницей жёлтый мех.
Лис между делом проверяет норы.

Однако не видать пока мышей,
Не задалась у рыжего охота.
Ведь в плаванье ловил он только вшей,
Такая вот нехитрая работа.

Тропинка между тем вела в кусты.
Шипы на них когтей острее птицы.
Хватали за плащи, словно персты,
И норовили нам поранить лица.

Преодолев естественный забор,
Мы замерли на миг, благоговея.
Пред нами замок-продолженье гор,
Покинутая вотчина злодея.

Вокруг стены змеёю вьётся ров,
Рассёк гранит скалы глубокой раной.
Внизу тумана призрачный покров.
Мост на цепях-надёжная охрана.

Вступили мы с опаской на него.
От времени в щепу крошились доски.
Казалось, шаг и полетим на дно,
Биенья волн я слышал отголоски.

Через ворота мы прошли во двор.
А сердце отбивало ритм тревожно.
Кругом лежали камни, рухлядь, сор.
Дорогу лис обнюхал осторожно.

Стрелою пригвоздила тишина.
Здесь даже ветер вдруг утратил веру.
Но чувство, словно кто-то из окна,
Следит за нами, приподняв портьеру.

Среди строений, будто часовой,
Одна заметно выделялась башня.
Шпиль острой пикой над её главой
Бросал стихии вызов бесшабашно.

Из мрамора огромное крыльцо.
Здесь властелин встречал гостей надменно.
От путников заезжих до купцов.
Пред ним они вставали на колено.

Гранитные драконы по краям
Переплелись, застыв в последней схватке.
Мы в башню, словно иноверцы в храм,
Вошли, боясь проклятия, украдкой.

Здесь серый плащ накинул полумрак.
Молочный свет тёк в щели узких окон.
Прошли с Амиром много передряг,
Но страх нас, словно мух, опутал в кокон.

Мечей сверкнула яростная сталь.
Почувствовав шаги, взлетели птицы.
И тишины прозрачную вуаль
Звук разорвал в клочки подобно спице.

Разинул пасть прожорливый камин.
Пиров свидетель- длинный стол из дуба.
По центру трон стоит, как господин,
Надёжная опора душегуба.

Как много мог поведать этот зал
Интриг, историй мрачных и трагедий.
Бесстыдный праздник, жуткий карнавал-
Смешали кровь с вином здесь в день последний.

Посуда почернела за века.
Уснувшие, над ней склонились гости.
Бокал сжимает мертвая рука,
Белеют сквозь рукав истлевший кости.

Наружу вырвался беззвучный крик
Из сотни ртов, что скалятся столетья.
В сознанье он нечаянно проник,
Мы вздрогнули, как от удара плети.

Хотя прошло с тех пор немало лет,
Нас поразила страшная расправа.
Тела без слов нам выдали секрет.
Убила всех коварная отрава.

Каким же бессердечным был злодей,
Кто яд подсыпал тайно в угощенье.
И жизнь отняв у множества людей,
Не испытал ни капли сожаленья.

В молчанье миновали скорбный зал.
Следов не видно на гнилом паркете.
От пыли лис отчаянно чихал.
Он нам сулил удачу по примете.

Нас лестница звала подняться ввысь.
Ступени уходили в поднебесье.
Лис побежал, возможно, чуял крыс,
Что ж для плута охота интересней.

От камня отражался звук шагов,
Похожий на биенье барабана.
Здесь был оплот последний от врагов,
Когда падут ворота от тарана.

Под крышей мы нашли читальный зал.
Средь множества томов укрыта книга.
Всё в точности, как нам мудрец сказал,
Но нужную одну сыщи поди-ка.

Огромные дубовые шкафы
Собой закрыли каменные стены.
В углах застыли бронзовые львы.
От пыли посерели гобелены.

С высокой спинкой неудобный стул
Был выбором сурового аскета.
Каков он был? Сед, немощен, сутул
Иль грозный муж с фигурою атлета?

В раздумье я прошёлся вдоль шкафов.
И вдруг раздался еле слышный шепот.
Казался он смешеньем древних слов.
То, как приказ звучал, потом, как ропот.

«Возьми же в руки ты меня скорей!
Ты смотришь на меня, я пред тобою!
Мой чёрный переплёт из шкур зверей.
Чернила-кровь, что взята при забое.»

С опаской взялся я за корешок.
Том оказался, как свинец, по весу.
Его перенести с трудом я смог.
Мудрец был равен силой Геркулесу.

Я книгу возложил на постамент.
Шершавый переплёт из старой кожи.
Раскрылась предо мной в один момент.
Со следом птицы буквы были схожи.

«Какой желаешь мне задай вопрос.
Отвечу на него без промедленья.»
Менялись строки. По спине мороз
Прошёлся, но ответил без сомненья.

«Скажи-ка книга, как мне колдуна
Призвать к ответу, наказать убийцу.
Багрово засветились письмена.
Сказала книга: «Выдерни страницу.

Спрячь ты её потом в футляр
И в час, когда его увидишь снова.
Смертельный, чтобы нанести удар
Достань и прочитай всего три слова.

Но прежде надобно зайти в подвал,
Чтоб пропитались вечным злом чернила.
Магический закончишь ритуал,
Огромная подвластна будет сила.

«Но мудрый старец наложил запрет.
Не стоит мыслить даже о подвале?»
«На твой вопрос есть лишь один ответ.
Пойдёшь туда-сразишь врага в финале.»

Сомнения прошлась по телу дрожь.
Я чувствовал здесь скрытую ловушку.
Быть может говорит мне книга ложь?
Играет, как с безвольною игрушкой?

«А если брошу я тебя в костёр?
Иль разорву на маленькие части?»
«Ты, несомненно, ловок и хитёр,
Не я, а ты сегодня в моей власти.

Не выполнишь завет, твоя жена
Не вырвется из ледяного плена.
Неужто слишком высока цена?
Иль хочешь быть послушным непременно?

А потому ступай скорей в подвал.
Пред злом смиренно преклони колено.»
Звериный рёв сотряс читальный зал.
Пугающая с книгой перемена.

Сыскав на полке кожаный футляр,
Вложил в него заветную страницу.
Какой ещё неведомый кошмар
Найду, спустившись в гиблую темницу?

Направился с тяжёлым сердцем вниз
И слышал позади шаги Амира.
За нами плёлся неохотно лис.
Хвост волочился следом, словно гиря.

Закручивалась лестницы спираль
И уводила глубоко под землю.
Быть может приведёт она в тот край,
Где боги, позабыв о людях, дремлют?

Тьму разогнал огонь зажжённых свеч.
Дверь преградила путь, как щит железный.
Из ножен я извлёк булатный меч,
Хоть против колдовства он бесполезный.

Напрягшись, отодвинули засов,
Едва дыша, застыли у порога.
Казалось, я ко всякому готов
И мрачных мест успел увидеть много.

Предстал пред нами исполинский грот.
Мы не могли узреть его пределы.
Ударил в ноздри запах нечистот.
Червь полз по полу абсолютно белый.

Я на стене увидел силуэт.
Свет выхватил из тьмы слепого змея.
Ничком лежал обглоданный скелет.
Я подошёл, от ужаса немея.

Насколько позволял увидеть свет,
Внизу чернело озеро из слизи.
Подумать страшно сколько долгих лет,
Оно росло, вбирая соки жизни.

Я, пораженный, замер на краю,
Огонь в руке давал немного силы.
Пред мощью этой равный муравью,
Она давила, словно склеп унылый.

Мог темнотой надежно скрытый свод
Крылатых быть прибежищем страшилищ.
Клыки, ощерив, скалится урод,
Рождённый в самом тайном из узилищ.

Страх отступил, поджав трусливо хвост,
Я чувствовал присутствие Амира.
Давал надежду, как над бездной мост,
Клинок в руке могучего батыра.

Внезапный звук развеял тишину
И полоснул по сердцу острым жалом.
Покинуло как будто глубину
То, что столетие на дне лежало.

Вначале показалась голова,
Затем могучий торс, как у титана.
Стекала слизи чёрная смола,
Прекрасен лик без малого изъяна.

Он вышел на поверхность- юный бог,
Под тяжким шагом прогибались плиты.
Нездешним светом осветив чертог,
Зажглись, подобно лампам, сталактиты.

Я отступил, его дыханья жар
Обжёг лицо, как вспыхнувшее пламя.
Утратив на мгновенье речи дар,
Я сохранял дистанцию меж нами.

Пучина ледяная синих глаз
Зажгла огонь нешуточной тревоги.
Ведь довелось увидеть мне не раз
На что способны демоны и боги.

«Зачем вы мой нарушили покой?»
Слова катились, словно гром над нивой.
Червь корчился, раздавленный ногой.
Печальна участь тех, кто слаб пред силой.

«Я наслаждаюсь тьмой и тишиной.
А наверху, как пыль, летят эпохи.
Я князем был над этою страной
И мудрости сбирал годами крохи.

Из дальних стран пожаловал купец,
Что стал владельцем древнего кувшина.
С добычей он явился во дворец.
Я золота насыпал в два аршина.

В сосуде запечатал кто-то зло.
Откуда взял его, мне неизвестно.
Оно годами ширилось, росло
И в заточенье ему стало тесно.

Отнёс тогда находку я в подвал
И выпустил, дав чуточку свободы.
За дверью спрятавшись, его я звал
И шёпот эхом отражали своды.

Оно росло и, знанием делясь,
Взамен просило страшные награды.
Непобедимый в битвах гордый князь
Повсюду направлял свои отряды.

Но незаметно минули года,
И, словно крысы, разум грызли мысли.
И зло открыло тайну мне тогда,
Чтоб стать бессмертным-искупайся в слизи.

Я выполнил совет и до сих пор
О ночи той ни капли не жалею.
Сначала боль, потом пришёл восторг.
Стальная плоть. Хитрей, умнее, злее!

Могу вернуть я к жизни мертвеца.
Не верите! Мою узрите силу!»
Я понимал, что глупо отрицать,
Сомнения легко сведут в могилу.

Раздался за спиной скрипучий звук,
Я посмотрел, от страха холодея.
На кости оперевшись тонких рук,
Скелет поднялся, слыша зов злодея.

Зажглись огнём неведомым глаза.
Он с жутким треском разогнул суставы.
Амир немедля отшагнул назад,
Пропел клинок мелодию расправы.

От тела отделилась голова,
И покатилась, словно шар, под ноги.
О ужас, но она была жива!
Костяк упал, не разобрав дороги.

«Вы видели могущество моё,
Как оживить сумел я кучу тлена.
Чтоб не склевало нынче вороньё,
Падите предо мной же на колено!»

Вместо ответа я открыл футляр
Как камень со скалы, сорвалось слово.
Готов узреть я был потоп, пожар,
Но строки засветились вдруг багрово.

Лик исказила ужаса волна.
Он плавился, как мягкий воск, у свечки.
Явилась суть-отвратна и страшна,
Суть волка под обличием овечки.

Покрылось тело скользкой чешуёй.
Как лезвия, изогнутые когти
На крыльях, что раскрыты за спиной.
Глаза черны, словно налились дёгтем.

Заколебался грозный силуэт.
Словно на водной глади отраженье.
Клыками щёлкал громче кастаньет.
Он понимал, что терпит пораженье.

А через миг он обратился в дым
И оказался пленником футляра.
Хвала богам-не сделался седым,
А стал владельцем проклятого дара.

До времени исчезло существо,
Что приняли ошибочно за бога.
Надёжно древней книги колдовство,
За старые обиды мстила строго.

Свет, что мерцал загадочно, погас.
Казалось, сотни свечек враз задули.
И паутиной мрак опутал нас.
А следом страх настиг, как сонм горгулий.

Стремительно покинули подвал,
В изнеможенье сдвинули засовы.
Нам чудилось, за дверью кто-то звал.
 «Прошу, ко мне придите снова».
Пол под ногами охватила дрожь.
Качался потолок, скрипели стены.
В каминном зале призраки вельмож
Вопили, словно в западне гиены.

Ни медля ни секунды мы во двор
Едва успели выскочить. За нами
Дымился пылью каменный бугор.
Протяжный стон пронёсся над горами.

Словно в бою поверженный титан,
Былой твердыни возвышалась груда.
Невидимым щитом спасло от ран
Везение или благое чудо.

Кто произнёс губительный приказ,
Что пробудил невиданную силу?
Быть может зло хотело, чтобы нас
Упавшими камнями раздавило?

А может фолиант, свершивший месть,
От любопытных глаз решил укрыться?
На крыльях разнося по миру весть,
Кружились потревоженные птицы.

В молчанье мы вернулись на баркас,
Едва заметный в пелене тумана.
Мы мудреца нарушили наказ
И мучила нас совесть, словно рана.

Корабль отплыл, качаясь на волнах.
По небу облака ползли, как звери.
Футляр внушал холодный, липкий страх,
Но не хотелось нам в плохое верить.

«А может выкинуть его за борт?»
Внушал украдкой голос искушенья.
Всё бросить и бежать? Я слишком горд.
Чтоб ни случилось не сменю решенье.

Ведь якоря сомнений не для нас.
Путь к колдуну мне указала книга.
Пусть для него пробьёт последний час.
Бой зла с добром-как мир стара интрига.

Растаял замок вскоре среди вод.
От взора скрылись горные вершины.
Нас ждёт средь джунглей колдуна оплот,
Где лес оплёл лианами руины. 


Месть колдуна. Часть 3

На много дней пути дремучий лес.
Зеленым строем встали великаны.
Сквозь сеть ветвей видны клочки небес.
Стволы обвили гибкие лианы.

Упавший исполин, покрытый мхом,
Пресёк едва заметную тропинку.
Змея под ним, свернувшаяся в ком,
Скользнула прочь, изящно выгнув спинку.

Сковала лес цепями тишина.
Её лишь птица нарушала трелью.
Казалось, разлепив объятья сна,
Выводит жизни гимн пастух свирелью.

Как капли краски на холсте-цветы.
Полны бутоны сладкого нектара.
И бабочки, как вестники мечты,
Кружатся, словно искорки пожара.

Нещадно раскаленный солнца шар
Пускал на землю огненные стрелы.
Тень от листвы-благословенный дар
Зовет в свои прохладные пределы.

Дорожки под ногами вьется нить
В обход деревьев и кустов косматых.
Лис впереди. Показывает прыть.
Среди травы мелькает хвост лохматый.

Вдруг тишину пронзил протяжный крик.
Как-будто кто страдал от тяжкой раны.
Насторожившись, замерли на миг.
И поняли, что это обезьяны.

Средь крон густых устроили они
Какие-то неведомые игры.
Попробуй этих бестий догони.
На высоте их не достанут тигры.

Для нас же лес опасности таил.
И первобытная его пугала сила.
В реке спокойной жирный, черный ил
Скрывал порой засаду крокодила.

Среди травы прилёг могучий зверь
И терпеливо ждал свою добычу.
Здесь тишине обманчивой ни верь.
Печальный ворон вмиг беду накличет.

Семь дней прошло с тех пор, как наш баркас
От волн укрылся в неприметном месте.
С командой попрощавшись в ранний час,
Отправились мы в путь с Амиром вместе.

Заветный прихватив с собой футляр,
Мы отыскали нужную тропинку.
Враг каждый миг мог нанести удар,
Но к этому готовы поединку.

Забыта всеми южная страна.
Разрушена чудовищной войною.
Покрыты мхом на камне письмена.
Холмы хранят руины под собою.

Порой среди разросшихся дерев
Угадывались контуры развалин.
И с постамента из гранита лев
Какой-то силой был на землю свален.

Как чёрный глаз, распахнуто окно.
Вьюнок раскинул гибельные сети.
И кажется, что белое пятно
Внутри мелькнуло старой, ветхой клети.

Но присмотревшись, видится обман.
Игра теней под солнцем и не боле.
Воображенья сказочный туман,
Что не подвластен ослабевшей воле.

И призрак растворялся в полутьме,
И зов его был взмахом крыльев птицы.
Печальный взгляд в разрушенном окне
Лишь порожденье скорбное гробницы.

И мыслям грустным отозвавшись в такт,
Словно плита, легли на землю тучи.
Под кронами змеёй расползся мрак.
И застучал по листьям дождь колючий.

А через миг прозрачная стена
С небес вдруг опустилась, как забрало.
И меж деревьев стылая волна
Сминая травы, бурно побежала.

Бесцеремонно лиса под живот
Я подхватил, спасая от стихии.
Зиял в пригорке чёрным зевом грот.
Скорей к нему! Прочь мысли все плохие.

Нас встретил запах кислый нечистот.
Летучие здесь видно жили мыши.
Как занавес, вода укрыла вход.
Надёжна и крепка над нами крыша.

Промокшую одежду на камнях
Мы разложили и, достав припасы,
Устроили привал. Остаток дня
Нам угрожал погодою ненастной.

После еды легли мы отдохнуть.
Мешки спасли от влаги одеяла.
Сердца нас звали вновь продолжить путь,
Но буря бушевать не перестала.

Под гул дождя, что навевает сон
Нас охватила странная истома.
Я слышал, как шумит листвою клён,
И оказался будто снова дома.

Открыл окно в весенний, яркий сад.
Стояла там прекрасная Рамина.
Одет на ней цветочный был наряд
Из ткани тонкой, словно паутина.

Из камня будто вырезанный лик
Нёс отпечаток ужаса и боли.
Отчаянный родился было крик,
Но шёпотом он вырвался, не боле.

Разверзлась перед нею пустота.
Я на колени рухнул от удара.
Вокруг меня густая темнота.
Я вырвался из липких лап кошмара.

Но что же это, я ослеп, как крот?
Вдруг молнией пронзила грудь тревога.
Наощупь пересёк я душный грот.
Уткнулся в скользкий камень у порога.

Ладонь порхала, словно мотылёк.
Гранита всюду хладная преграда.
Будь Геркулес здесь, он и то не смог
Проход проделать после камнепада.

Услышав зов, ко мне спешит Амир,
Но даже он бессилен против камня.
От нас отгородился внешний мир.
Валун надёжно вход закрыл, как ставня.

Я был холодным ужасом объят.
Метался, словно крыса, в мышеловке.
Чтобы тоски изгнать из сердца яд,
Мы применяли разные уловки.

И для начала осветили грот,
Спалив в огне обрывки одеяла.
Нам удалось найти в стене проход.
Для человека места было мало.

Закончилась пещера тупиком.
Нора была короткой и унылой.
Под горло подступил холодный ком.
Похоже станет грот для нас могилой.

Внутри воспламенился дикий гнев.
Но равнодушно нам внимали камни.
Амир рычал, как разъяренный лев,
Поняв, что им проигран бой неравный.

Ну что же пусть живёт хотя бы лис.
Ему мы указали путь к спасенью.
Он взглядом говорил нам: «Друг-держись».
И в лаз нырнул, растаяв за мгновенье.

Уставшие мы сели у стены.
Терзали разум злые мысли-бритвы.
Чтоб души наши были спасены
Прибегнуть стоит к таинству молитвы.

Пусть тайны жизни приоткрыл мудрец.
Охрип философ, спорящий с невеждой.
Когда в тумане свой узришь конец,
С молитвой обращаешься к надежде.

На мягких лапах к нам подкралась тьма.
Полезли из углов кривые тени.
Но не страшит нас духов кутерьма.
Принявший бой не ведает сомнений.

Сознанье отдыхает в темноте,
И победила нас легко дремота.
Отбросив до утра оковы тел,
Познали души красоту полёта.

Под звёздным небом реяли они,
Похожи на невидимые флаги.
Порой мы видим сказочные сны.
Волшебный мир свободы и отваги.

Погас внезапно блеск далёких лун.
На землю нас вернул противный скрежет.
Исчез, о чудо, рухнувший валун!
И яркий свет глаза до боли режет!

Откуда ни возьмись явился лис.
Шершавым языком он лижет руки.
Свершился без потерь судьбы каприз.
Всего лишь ночь мы провели в разлуке.

Но кто меня с Амиром нынче спас?
Какому силачу подвластна глыба?
От смерти уходили мы не раз,
Так юркая выскальзывает рыба.

Кому отвесим до земли поклон?
Кто станет старшим братом между нами?
Стоял у входа одинокий слон.
Огромный зверь с печальными глазами.

Он хоботом коснулся головы.
Я уловил горячее дыханье.
Из сумки я достал кусок халвы.
Ничтожный дар за редкое старанье.

Он сладость положил небрежно в рот.
Как крошка, для такого великана.
Остался позади проклятый грот,
В горе незаживающая рана.

Как всё зверьё слон, к сожаленью, нем.
Он протрубил нам трижды на прощанье.
И, словно пожелав удачи всем,
Он хоботом махнул, как гибкой дланью.

Мы слышали его тяжелый шаг,
Когда уже он скрылся средь подлеска.
Такому силачу не страшен враг.
Король себя ведёт по-королевски.

Мы разыскали мокрую тропу.
Росы стекали вниз по листьям слёзы.
Опасен и тернист пред нами путь.
Его осилим, не страшась угрозы.

Нас поглотил зелёный лабиринт.
Мы в нём, как безымянные песчинки.
Луч солнца, провожая нас, парит.
И медленно кружатся в нём пылинки.


Месть колдуна. Часть 4.

Рассвет целует на прощанье ночь.
И вспыхнул на щеках её румянец.
Ресницами взмахнув, уходит прочь.
Кольцом из звёзд её украшен палец.

Красотки томной чувство не щадя,
Любовник увлечён уже зарёю.
Прольются слёзы каплями дождя,
Ночь отомстит ему потом грозою.

Окончена любовная игра.
Бледнеет лик прелестницы столь юной.
Дню царствовать уже пришла пора,
Спускается заря в чертог подлунный.

Под куполом сверкающим небес
Величественно высятся руины.
Со всех сторон их окружает лес,
Так  осаждают воды твердь плотины.

Лианы, зацепившись за гранит,
Свисают вниз упругими сетями.
И запустенья непригляден вид,
Как поле битвы с бренными костями.

Между брусчатки брошенных дорог
Растут никем не кошенные травы.
Святилища забытого порог
Лишь обезьян пересекли оравы.

Но нынче их не слышно болтовни.
Проклятия над храмом тень повисла.
В провалах окон желтые огни
От свеч искать здесь не имеет смысла.

И в непроглядной зелени дубрав
Не слышен голос одинокой птицы.
Москиты не жужжат средь буйных трав.
Незримый страх установил границы.

Шептал он еле слышно: «Не входи.
Здесь древним злом пропитаны все стены.
Немыслимое ждёт вас впереди
Шагнёте если за порог священный».

Но нас не напугает чей-то стон,
И слышали уже немало духов.
Идём сражаться мы, не на поклон
Досадливо Амир прочистил ухо.

Причудливой резьбой украшен вход.
Как коромысло, выгнутая арка.
На барельефах высечен поход,
Две армии схватились в битве жаркой.

А далее победа над врагом,
Перед царём голов большая груда.
И пленницы в обличии нагом
На пир несут изысканные блюда.

Загадочных пошёл черёд богинь.
За ними чудищ жуткие личины.
Казалось, разомкнут они клыки
И разорвут нам глотки без причины.

Мы шли по плитам длинных галерей.
Снаружи свет рвал темноту на части.
Мы запертых не видели дверей,
Но чувствовали бремя чьей-то власти.

Давила тяжким камнем тишина,
Готовая прерваться резким звуком.
Наш путь похож был на обрывок сна,
К успеху приведёт он или к мукам?

Лис плёлся сиротливо позади.
Он нюхал то и дело пол и стены.
Спиной широкой ход загородив,
Амир хотел быть первым непременно.

Гремели, как набат, его шаги.
Казалось, он искрился от отваги.
Пускай трепещут грозные враги.
Он не страшился ни волшбы, ни шпаги.

Мы шли, за коридором коридор.
Сменялись удивительные залы.
Вдоль стен лежала рухлядь, тлен и сор.
Из брошенных вещей в углах завалы.

Возможно, захватили храм враги.
Печальный перед нами вид разбоя.
Топтали без разбора сапоги
Тех, кто спасался здесь от жути боя.

Однако мы не видели костей
Несчастных, кто стал жертвами расправы.
Ни целых, ни отрубленных частей.
По-видимому, были мы не правы.

Без принужденья был покинут храм?
Упрятана под слоем лет отгадка.
Подумать страшно сколько горя, драм
Потоком время смыло без остатка.

Мы наконец нашли центральный зал.
Загадочного божества чертоги.
Пол украшал топаз и бирюза.
Держали свод ряды колонн двурогих.

Таинственный мерцал под сводом свет.
Зал растворялся в зыбком полумраке.
Мозаики искрился самоцвет.
На стенах удивительные знаки.

Предстал пред нами исполинский неф.
В огромной нише идол из гранита
Стоял, главою крышу подперев,
А тело письменами сплошь покрыто.

На человека идол был похож,
Но щупальца имел он осьминога.
Холодная прошла по телу дрожь.
Как статуи, вросли мы у порога.

Пред ним стоял из мрамора алтарь.
Багровые следы под слоем пыли.
Из камня лик укрыла тени хмарь.
В ухмылке губы алчные застыли.

Пред идолом мы меньше муравья,
Чей путь прервать не трудно без пощады.
Разумным мыслям наконец внемля,
Мы были встрече той совсем не рады.

Внезапно тишину прорезал крик.
Его переполняли гнев и ярость.
Он в души наши, словно яд, проник.
Мы отыскали взглядом верхний ярус.

Сверкая оком, вниз смотрел колдун.
Не стал он изменять своё обличье.
Лицом морщинист и седой, как лунь.
Худые руки, словно лапы птичьи.

На нём одет был дорогой наряд
Рубашка из изысканного шёлка.
Сверкал расшитый серебром халат.
Скрепляла плащ из золота заколка.

«Приветствует гостей мой новый дом.
Доволен я, поверьте, этой встрече.
Далась дорога вам с большим трудом.
Путь долгий был преградами отмечен.

Вы догадались, дождь и камнепад
Не просто так. Моя была работа.
Однако я, отчасти, даже рад,
Помог спастись вам из ловушки кто-то.

Я приготовил вам иной конец.
Участниками станете забавы.
Утратил из-за вас жену, венец.
Достойны интересной вы расправы.

В обличии совином я удрал,
Оставив позади костёр. А горы
Меня укрыли. Как песчинка, мал.
Вокруг меня хрустальные просторы.

Меж кряжей изумруд сверкал долин.
Луга, поляны, стайки стройных сосен.
Озёра меж сошедших вниз лавин,
Платок как-будто синий кто-то бросил.

Покой манил, но сердце жёг огонь,
И разгоралось пламя чёрной мести.
Волшебный нёс меня по небу конь
Пока не оказался в этом месте.

Читал я в древней книге о стране,
Что пала жертвой собственной гордыни.
Погибли люди в длительной войне,
Но среди леса храм стоит поныне.

Пылал багровым заревом закат,
Когда увидел каменные глыбы.
Вы обойти гигантский зиккурат
За два часа, наверно, не смогли бы.

Я, спешившись, пресёк его порог.
Давно упали сгнившие ворота.
В пыли следов ничьих не видно ног,
Но чувствовалось, ждёт меня здесь кто-то.

Открылся предо мною коридор.
В просветах окон загорались звёзды.
Бесшумно лезло зло из дальних нор.
Птенцы кошмара покидали гнёзда.

Здесь колдовская сила через край
Лилась. Я жадно пил её без меры.
Вокруг возникла призрачная рать-
Жрецы, прислуга, мерзкие химеры.

Страдальцев любопытная толпа.
Её держала в храме власть проклятья.
В безумный хоровод на миг попал,
Но ледяные разлепил объятья.

Явил я злую сущность колдуна.
Их жалкая возня меня взбесила.
Рассыпалась на камешки стена.
Меня переполняла снова сила.

Посеяв в этом стаде боль и страх,
Я путь продолжил в тёмном лабиринте.
Его я видел раньше в мрачных снах.
«О боги тьмы, с себя покровы скиньте!»

И только я желанье произнёс,
Как тотчас оказался в этом зале.
Здесь проливались реки горьких слёз.
Весь ужас вам привидится едва ли.

Предстало предо мною божество.
Огромно, как скала. Чернее тучи
И холодней пучины естество.
Здесь души он удерживал и мучал.

Обжил я понемногу каземат.
И скрытые найдя доселе крипты,
Я знания расширил во сто крат,
Запретные читая манускрипты.

Мне зеркала понятна стала суть.
Могу в него войти, как в дверь портала.
И верный проложив над бездной путь,
Вернуться через миг под своды зала.

Могу изъять я душу из груди,
В хрустальную её упрятав клетку.
Могу в ледышку тело превратить,
Незримую набросив взглядом сетку.

Открылся мне ещё один секрет.
Жрец охранял его в своей гробнице.
Его нашёл случайно я скелет.
Истлевший свиток был зажат в деснице.

Я смог украсть у времени слова,
Хоть манускрипт распался горсткой пыли.
Была то старой мудрости глава,
Которую давным-давно забыли.

Но древние имеют тонкий слух.
И спящие поднять готовы веки.
Кто был недвижим, холоден и глух
Вернуться сможет в этот мир навеки.»

Хрустальный взяв со столика гранат,
Он посмотрел сквозь радужную стенку.
Светился торжеством и злобой взгляд,
Загадочной он упивался сценкой.

«В сосуде этом спрятана душа
Жены твоей, красавицы Рамины.
Была, чертовка, чудо хороша.
Как ты живешь теперь без половины?»

От слов проснулся тягостный недуг,
Отравленным шипом вонзился в сердце.
Тугой я натянул, немедля, лук.
Короткое стрела сыграла скерцо.

На шаг не долетев до колдуна,
Упала вниз, разбитая на щепы.
Невидимая, прочная стена
Сумела усмирить полёт свирепый.

Взмахнул рукой наш ненавистный враг,
И эхо разнесло по залу хохот.
«Ты всё такой же взбалмошный дурак.»
Смех перешёл в зловещий, хищный клёкот.

И к древнему взывая божеству,
Он произнёс какое-то заклятье.
Как ветер гонит жухлую листву,
Не в силах был на месте устоять я.

Под сводами раздался страшный гром.
Дрожь охватила стены и колонны.
На четвереньки встав с большим трудом,
Пред идолом предстал к земле склонённый.

Я камня уловил тревожный треск,
Движение громады многотонной.
В глазах, застывших, появился блеск.
Я погружался, словно в пруд бездонный.

В последний миг меня схватил Амир
И выдернул из-под пяты гиганта.
Чуть позже, как раздавленный инжир,
Прилип к стопе ожившего атланта.

Издало божество протяжный рёв.
Звук опрокинул нас ничком на плиты.
След от удара, как глубокий ров.
Крошился мрамор в камешки разбитый.

Но с божеством затеял лис игру.
Он заметался молнией по залу.
Мелькал он между щупалец и рук.
Он идола увёл от нас помалу.

Рукой дрожащей я открыл футляр
И вытащил страницу фолианта.
Колонну в щебень обратил удар.
Не в шутку разозлил наш лис гиганта.

Как мне велел когда-то чёрный том.
Промолвил тихо нужные три слова.
И в тот же миг дым повалил столбом.
Мы замерли, хоть зрелище не ново.

Сгустился мрак, покинувший приют,
И обратился в мерзкое созданье.
«Сверши над колдуном скорее суд.
От рук твоих пусть примет наказанье.»

Не радостный конец у подлецов.
Поняв, что неминуема расплата.
Колдун закрыл от ужаса лицо.
Но некуда бежать, коль смерть крылата.

Хоть чёрных был адептом он наук.
Не смог свершить защитного обряда.
Как муху убивает злой паук,
Так жертвой пал он палача из ада.

С утробным, жутким воем существо
Его настигло в крытой галерее.
В короткой схватке пало колдовство.
Сомкнулись когти вокруг тонкой шеи.

Я отвернулся, слыша дикий рёв,
И посмотрел на бледного Амира.
От звуков плотоядных стыла кровь.
Отвратен вид голодного вампира.

Лежал разбитый вдребезги гранат.
Покинула душа предел темницы.
Порхнула прочь, не ведая преград,
За горы и леса, подобно птице.

Со смертью колдуна остатки чар
Развеялись, как полоса тумана.
Волшебный свиток я убрал в футляр.
Окаменело тело истукана.

Крылатый демон обратился в дым.
Исчез до срока душегуб свирепый.
Прошедшее казалось сном дурным.
Слетали с душ невидимые цепи.

К нам подбежал, хромая, гордый лис.
Ласкали мы отважного героя.
Как говорится, хочешь жить-вертись.
Хвала богам, по-прежнему нас трое.

Хоть много бед наделал нам колдун,
Не опалило сердце жажда мести.
Был похоронен нами подлый лгун,
Не ведавший ни совести, ни чести.

Нас ждёт немало хоженых дорог.
Но путь обратно кажется короче.
Истории имеют эпилог,
И дни сменяют неизменно ночи.

Оставлен позади недобрый храм.
Придало сил спасение Рамины.
Зарубцевался след сердечных ран.
В бою кто выжил, те душой едины.