Мысли Вслух

­­­Счастливцы те, кто раньше нас почили,
Кто не узрел грядущий маскарад,
Им с облаков, быть может, лучше были
Видны все тяжбы будущих утрат.

Потомки, листая наших дней архивы,
Смотря документальный наш кошмар,
Простят ли нас за то, что мы наивны,
За то, что превратили мир в базар?

Я знаю глубь морей и твердь земную,
Я пробовал и святость, и порок;
Не грех калечит душу нам живую,
А жажда преступить порог.

С изрядной долей чёрного сарказма,
Смешав абсурд с космической тоской,
Творец слепил из первобытной плазмы
Планеты, звёзды, и разврат людской.

Где б ни пылали революций страсти,
Где б ни лилась напрасно чья-то кровь,
Кому-то это приносило счастье,
И кто-то тот костёр раздует вновь.

Как сумасшедший, прожигал я годы,
Метался, суетился, бормотал;
Пытался обогнать свою природу
И сам себе подножки выставлял.

Мой путь размыт, и цель моя туманна,
С эпохой я в разладе и вражде,
Сегодня жизнь моя довольно странна,
А завтра будет и вдвойне.

Когда упал я в пропасть бытия,
Открылась истина простая:
Под каждым дном таится вновь дыра—
Ещё одна, глубокая, пустая.

И падаешь всё глубже, словно камень,
И думаешь — вот край, вот тьмы предел.
Но нет, внизу зияет пламень,
И новый адский круг - таков удел.

Смешно мы проживали эти годы:
Душой стремились к чистоте небес,
А телом верно служили мы народу -
Империи, где правит только бес.

Молились утром богу о прощеньи,
А днём творили то, за что молились.
Искали в водке вечером спасенье
От правды, за которую мы бились.

У каждого святого есть подвальчик,
Где прячутся грехи былых годов.
И в сердце у злодея живёт мальчик,
Что верил в доброту без лишних слов.

Маска шута трескается от боли,
Улыбка клоуна становится гримасой.
И понимаешь — в этой жуткой роли
Ты стал уже искусник, как Пикассо.