Жизнь

­­­Я жил, как пьяный на вокзале,
Теряя дни в стекле витрин,
Слова бросал в пустые дали,
Стихи — в пылающий камин.

Когда-то рвался к мирской славе,
Не ведал страха и вины.
Месил мечты, как грязь в канаве,
И пил отраву тишины.

Судьбу я клял за все утраты,
За каждый шрам и боль борьбы.
Теперь в руках сжимаю карты
И движусь по стопам судьбы.

С годами жар угас в зрачках,
Но взгляд стал зорче и острее,
Я слышу истину в речах,
И люди стали мне роднее.

Но не пронзит меня улыбка,
Не соблазнит внезапный зов.
Мечта, как золотая рыбка,
Лишь горький отблеск прежних снов.

Я сам себе — и враг, и пастырь,
И пёс, и вор, и часовой.
Где молодость вонзала астры —
Там след от пули боевой.

Что не успел — того не надо.
Что потерял — то не моё.
Мне ныне скучен гул парада,
Мне ближе дождь и вороньё.

В закате вижу я начало,
В ростке — прощание с весной.
Так в жизнь вползает небывало
Суровый вкус любви земной.

Теперь — сижу. Молчу. Вдыхаю.
Не лгу. Не верю. Не прощаю.
И даже тем, кого встречаю
Лишь по привычке я киваю.

Я знаю: мир — всего лишь сцена,
И каждый — сам себе паяц.
Моя здесь роль второстепенна —
Шута посмертный грим и плац.

Я не молю о тишине —
Она давно во мне гнездится.
И одиночество во сне
Довольно часто стало сниться.

Теперь я тщателен, как нищий,
Срываю свет с чужих примет,
В копилке дней — вода и пища,
И много слов, но смысла нет.

Была душа — как рвущий порох,
Теперь же — пепел в закромах.
В полночный час встречает Молох
Меня на выжженных холмах.

И я не жду уже спасенья,
И не боюсь конца пути —
Когда костлявое мгновенье
Придёт — я сам скажу, "Войди."

Я был — и значит, всё не зря.
Пускай ни плана, ни побед,
Но в мире гаснущего "Я"
Останется незримый след.