Реинкарнация, 2-я глава. Сиротство при... живых ро

  Глава 2. "Сиротство  при... живых  родителях убивает не  только  душу..."
  --------------------------------------------------
 //В  маленьком, провинциальном городке Орша, более полувека назад, на ул. Островского 21,(почти напротив п-ки  Семашко)  стоял дом, где в основном  были расселены работники горкома КПБ.  На первом этаже жила семья Наумовича , на втором – наша семья. И хотя много семей с детьми жило в этом доме,  горемычных  ребят  было всего два: я  и Женька Наумович. В этот дом наша семья переехала в 1959-ом году, и  12-13 лет  жалкого существования мальчишки  прошли мимо моего внимания, разумеется. Но я, на себе испытавшая  всю боль  и горькую обиду "сиротства  при живых  родителях"... я  всей  душой  жалела  такого же  несчастного  ребёнка,  как сама,  жившего  этажом  ниже.//

  Жестокосердие  матери… Сиротство  при… живых родителях!                Какие несовместимые словосочетания,   казалось бы!               
И  только тот,  кто сам в детстве  испытал всю эту «одиночества  огромность»,  только тот поймёт   горестную глубину  этих строк.
Ибо,  «горе  смотрит,  горестно  потупясь,  потому  и видит  глубоко!» (Е.Евтушенко).   А  сытый всем…  «сытый голодного не понимает»! (Не мною сказано… Правда, голод по материнской ласке, по её доброму слову, --  это несколько иной голод. Более   страшный,  на  мой  взгляд.)                И какие трагические последствия может иметь эта материнская нелюбовь, людям даже трудно себе это представить.                Более 60-и лет назад, будучи подростком, мне пришлось быть  свидетелем,( и даже –  невольным участником ) жуткого случая  самоубийства 13-и летнего парнишки.
Не выдержав  очередного  жесточайшего  избиения злобной матерью, рыдая, он вставил в рот отцовскую двухстволку и нажал на курок. И в происшедшем есть доля моей вины,- невольной вины,- ведь  в 12-13 лет судьбу ребёнка решают родители, а не он сам. Наша семья  переехала жить в иную область Белоруссии, и мы, горькие два подростка , не понимая тонкостей взрослой жизни, не смогли, не сумели, не додумались перепиской  сохранить ту  тонкую  ниточку, что протянулась  между  нами. Два гадких утёнка (по понятиях наших мам-пап!),  два несчастных ребятёнка (среди массы заласканных горкомовских детей, проживавших в нашем дому), -  мы не могли не потянуться друг  к другу!  Сопереживая…  в понимающем  молчании и сочувствии.  Женьке Н. было похуже: если наша мать  бывала иногда жестокой, то лишь по недопониманию своему, по легкомыслию..(Как у одного поэта: «Ты жесток жестокостью ребёнка, от непонимания жесток».) Мать же 2х  сыновей Наумовича просто была злобной фурией,  избивающей даже на людях взрослого, 18и-летнего сына. Это были методы, обращение «зэчки», деспотизм "высшей пробы"!. Добавьте к этой картине могучий торс, огромный рост и … грубый, громовой голос.Бедные  дети  её !                               
Как?!?  Как бедный, тщедушный 11-летний подросток  мог  выдерживать такие вот, частые (за двойку), трёпки и измывательства!? (я бы повесилась, девчонка… или ещё что сделала бы  с собой!)  И, похоже, не от хорошей жизни  память при учёбе в школе его подводила, - страх, ужас перед орущей над головой грубой матерью,  он --  парализует дитя!(Из собственного  горького  опыта знаю это). Женьку спасало только осознание того, что рядом, во дворе есть такое же несчастное, затравленное существо, -  девочка-соседка,  с умным, глубоким взглядом, понимающая его, как никто. Это была я. Странно вспоминать эту тихую, робкую дружбу, даже не замеченную другими  людьми.  Когда один из нас после очередной, несправедливой,  жесточайшей трёпки-избиения, забивался в какой-нибудь укромный уголок,  другой… часами молча, понимающе сидел рядом. И это молчаливое сопереживание, сочувствие  давало нам силы жить, переносить все жесточайшие испытания. Мы, как два загнанных, затравленных зверька,- душами,- как плечом, льнули друг к другу, и, несомненно, в юности  это переросло  бы в настоящее, глубокое чувство. Которое уже тогда, в 13лет, пробуждалось в душе  неказистого, рыженького подростка. Я это ощущала, но  женское начало во мне ещё спало, - в той жизни моё сердце ещё  не ответило ему!               
 А  потом… потом мы всей  семьёй вынуждены были  уехать в другую область. ((по распределению: отца - Партия направила, сказала: «Надо!». И отец ответил : «Есть!»)  Отъезд был внезапный, спешный, да и почти без мебели, вещей -
 «голь перекатная» эти фанаты-коммунисты были!Ни стола, ни стула, всё-государственное! 
     Помню, как соседи, взрослые женщины, подзывали  меня и, посмеиваясь, говорили: «Люда, что это с Женей Н. происходит?  Он бегает по всему двору, возбуждённый, и у  всех  спрашивает, чуть не плача: « Она что, уезжает? Она,  что,  уезжает?! Это что ... правда????!»( А они - смеялись!)
 ... Сейчас, спустя полвека, я понимаю,  Ч Т О  творилось в душе того  паренька, тайно и беззаветно влюблённого в такую же угловатую, неказистую, в такую же несчастную  девочку, как он сам. Весь мир для него рушился, -  уезжала защита, поддержка, объект тайного обожания. Может быть даже, что для него это оказалось страшнее выстрела в себя.  Он не выдержал один, без поддержки, и года  не  выдержал!  Вот в этом я и вижу свою невольную вину: оставила его одного на растерзание   злобной фурии, (даже слова «мать» не хочу писать о  такой …),--   на погибель,я  его, увы, - оставила! Конечно, если бы кто-то нам,-- детям,- в те тупые времена подсказал – «обменяйтесь адресами», этой трагедии не  произошло бы, --  наша робкая, первая в жизни переписка спасала бы его на  расстоянии… а там бы подросли, поумнели бы, встретились! (О, какая – то  была бы  встреча!). Но даже если бы он и написал мне, моя мать, такая  же недалёкая женщина и такая же фурия, не допустила бы к девочке ни единого письма от мальчика, - от греха подальше !
( Как это она делала и в 17 моих лет)       
Знать, такая  судьба была у Женечки Наумовича,  увы…  Мы покинули Оршу в августе 1960 года, а весной следующего года отец,  вернувшийся из поездки в Оршу,  обронил:  « У Наумовича сын застрелился!»  Почему-то эти слова, сказанные отцом  не  мне, а матери, прозвучали  выстрелом  прямо мне в  сердце. Как раненый зверь, я крикнула:  «Который?!»,  бросившись к отцу. Что  происходило в моей  потрясённой  душе  подростка, какое  отчаянье, смятение, какая буря!?! Наверное, моё сердечко  уже тогда, само почуяло  правду,- жуткую правду о несчастном мальчике из нашего двора. Но, тогда,  увы, из уст отца в ответ мне  раздались  слова :»Старший, вроде бы…» . Вроде бы… ,  а сам тон отца,- неуверенный, сомневающийся? Почему меня, девчонку , это не  насторожило? Я выдохнула с облегчением, ведь старший брат Женьки рос таким  лютым зверем, -(весь в мать!), и не раз жестоко колотил меня боксёрскими перчатками.
 ... И лишь через 5-7 лет, вернувшись в город Оршу,  я, потрясённая, узнала, что  застрелился-то Женечка, мой бедный, несчастный  Женечка! Как плакало моё  сердечко  девчоночье, как  плакало! Как я пыталась 40 лет найти его  могилку, но… Горком КПБ  «своих не сдаёт», адресов руководящих персон адресный стол не выдаёт… грубый, циничный брат его  – хирург - в Орше ни за что не дал ни адреса, ни телефона  Наумовича Анатолия, - срочно, из-за семейной  трагедии, -- переведённого в Витебск, на очередной  руководящий пост! (Ужас!) Даже мать Женьки, довёвшая пацана до самоубийства, не пострадала, как я узнала. («Рука руку  моет», как говорится в народе  и «Ворон ворону глаз не клюёт»! Увы, вот она, горькая правда жизни во все времена. ( И при  КПСС...).               
  ... Самой  искать?  Где?!  У  нас в  Орше было несколько  огромных  кладбищ.           Да и дико было  искать часами-днями  средь  могил  кого-то: интуитивно понимала,  что  так и беду  можно  накликать на  себя,  девочку…               
   И лишь в 60  лет небо  послало мне  навстречу  женщину,  знавшую  их  семью, и  где  похоронен  Женька.  Нашла…  долго сидела  на  могилке без фото...  скулила, как  в  детстве,  как  побитый  пёс…  разговаривала  с ним. Могила была без фото, с памятником, но  заросшая-запущенная… Видно,  что  никто полвека  его не посещал…  всеми забыт и покинут.(ведь  пришлось  сбегать из города  от тюрьмы  и людского суда! КПСС  спасала  с в о е г о  члена вместе с  семьёй…)   Я долго  приводила могилку Жени в порядок,  засадила цветами,  приходила в поминальные дни, сидела,  общалась с  его  духом… Почти 20 лет  хожу... А в  апреле 2015 года,  убрав его могилку к Радонице,  я  совершила  непоправимое: простодушно,  сердечно,  попросила  Женьку «показаться  мне, -  «какой  ты  сейчас?!  Приди – покажись хоть во  сне!»    И…  Он  пришёл!  В ту же  ночь!!! ( Но об этом позже.) Хочу   пояснить  свою  нелепую,  опрометчивую  просьбу к  покойнику,  сорвавшуюся с губ на кладбище:я знала из личного опыта, что души детей  т а м растут!
  ... Окончание "Реинкарнации"  см. в  3-й  главе повести."Неисповедимы  пути  Господни!"