Перевод. The Fool by R. W. Service

ДУРАК

Он сказал: "Сколько можно в игрушки играть?" -
И задвинул учебники в стол.
"С этой глупой латынью - лишь время терять -
Воевать бы я лучше пошёл".
"Вздор! - ему я ответил - Ты горна призыв
Спутал, видно, со школьным звонком".
Он не слушал меня. У виска покрутив,
Обозвал я его дураком.

Не слыхать его прежде любимый кларнет,
Верный пёс ждёт его и грустит
У хозяйской постели... А Дика нет,
Он во Франции где-то убит.
Как он солнце любил, песни петь и шутить,
Белобрысый, ровесник всем нам,
Дик, которому жить ещё надо и жить,
Пал в бою и гниёт где-то там.

Посмотри, сколько разных наград у него,
Он бы славу стяжать себе мог.
А теперь он не сможет уже ничего -
Вот такой безнадёжный итог.
Дивный вид из окна, как прекрасно вокруг!
Всё могло ему принадлежать:
Этот лес и холмы, это поле и луг
Не смогли его здесь удержать.

Он всё бросил, ушёл, чтоб навеки пропасть.
Говорят, он упал в темноте,
Часть его - вся в крови, и в грязи - ещё часть,
Остальное - вообще чёрт-те где.
Он был храбрым в бою, не дрожала рука,
За него поручиться могу.
В кулаке зажимая обломок клинка,
Не показывал спину врагу.

Был я слеп, что его называл дураком!
Я теперь его вечный должник.
Слава Англии держится только на ком? -
На таких вот ребятах, как Дик.
На бесстрашных и совестливых дураках,
Презирающих лесть и доход,
Что бросаются с криком "Ура" на устах,
Из-за парты в смертельный поход.

Ну какой он дурак? Настоящий мудрец.
Мы такими гордимся в веках.
Он погиб, как герой, как отважный боец,
С честью, славой и верой в глазах.
Неизвестно то место, где в землю он лёг,
По-христиански он не погребён.
Но удар он держал, это так, видит Бог
В самой страшной игре всех времён.

----

THE FOOL
 
“But it isn’t playing the game,” he said,
And he slammed his books away;
“The Latin and Greek I’ve got in my head
Will do for a duller day.”
“ Rubbish! ” I cried; ‘‘ The bugle’s call
Isn’t for lads from school.
” D’ye think he’d listen? Oh, not at all:
 So I called him a fool, a fool.

Now there’s his dog by his empty bed,
And the flute he used to play,
And his favourite bat . . . but Dick he’s dead,
Somewhere in France, they say:
Dick with his rapture of song and sun,
Dick of the yellow hair,
Dicky whose life had but begun,
Carrion-cold out there.

Look at his prizes all in a row:
Surely a hint of fame.
Now he’s finished with,— nothing to show:
Doesn’t it seem a shame?
Look from the window! All you see
Was to be his one day:
Forest and furrow, lawn and lea,
And he goes and chucks it away.

Chucks it away to die in the dark:
Somebody saw him fall,
Part of him mud, part of him blood,
The rest of him —not at all.
And yet I'll bet he was never afraid,
And he went as the best of ’em go,
For his hand was clenched on his broken blade,
And his face was turned to the foe.

And I called him a fool . . .
Oh how blind was I!
And the cup of my grief’s abrim.
Will Glory o’ England ever die
So long as we’ve lads like him?
So long as we’ve fond and fearless fools,
Who, spurning fortune and fame,
Turn out with the rallying cry of their schools,
Just bent on playing the game.

A fool! Ah no! He was more than wise.
His was the proudest part.
He died with the glory of faith in his eyes,
And the glory of love in his heart.
And though there’s never a grave to tell,
Nor a cross to mark his fall,
Thank God! we know that he “ batted well”
In the last great Game of all.