Творцы на даче

Лето вломилось в распахнутые двери дачной веранды. Нарушило тишину законсервированного времени.

Артем и Вика застыли на пороге. Словно археологи, откопавшие поселение бронзового века, расцвет которого пришёлся на прошлогодний август и был известен перепроизводством шашлыков. И надежд. Которые, как известно, пригорают первыми.

— Оказывается, — изрёк Артём, — море географически расположено в Турции. А мы, по странному стечению обстоятельств… здесь.

— А я-то подумала, что море — это та лужа за сараем для инвентаря — подыграла Вика.

Деньги на море испарились. Растворились в скрежете металла о металл. В этом аккорде был и рок судьбы, и Викина манера вождения. «Главное — живы», — сказал гаишник. Они с ним согласились.
Море подождёт.
Зато теперь у них был свой, выстраданный план бытия. План, лишённый турецкого побережья, но обладающий признаками подлинности. Как старый ржавый велосипед.

— Значит, так, — начал Артём, — режим. Утром — ходим по грибы. То есть по ягоды. В сущности, просто ходим.
— А днём, — подхватила Вика, — речка. Купаемся. Пока не отмокнет чувство вины за некупание в море.
— А если вода холодная?
— Тогда ты покроешься гусиной кожей, а я сверну тебе голову и запеку с яблоками.
— Яблоки еще не созрели.
— Ладно, живи пока. Подождём.
— Благодарствую!
— А воду ты будешь носить из колодца. Вёдрами.
— Зачем? У нас же водопровод!
— Это заменяет фитнес. И философию: тащишь полное ведро — думаешь об одном, пустое — о другом. Диалектика.
— Нет, я буду думать безальтернативно!
— Обо мне?
— Конечно! О том, какой ты каудильо. То есть, какая...
— Чего?
— В общем, в авторитете.
— Это самодура, что ли?
— Заметь, я этого не говорил!
— Попробовал бы! — кровожадно хмыкнула Вика.
— Я-то имел в виду — типа генеральша! — на всякий случай уточнил Артём.
— Генеральша — жена генерала.
— А ты была бы против?
— Ну почему же, — Вика мечтательно цокнула языком, — генеральская персональная машина, молоденький юркий шофёр!
— Ага, а генерал все время задерживается на штабных учениях!
Вика вдруг задумалась:
— Нет, к колодцу тебя подпускать нельзя. Там всё время трётся разведёнка Маринка. У неё нет водопровода, но есть груди четвёртого размера.
— В таком случае, и в ларек за хлебом  ходить не буду. Маринка покупает там сигареты.
— Превратишься в трутня. Ладно, ларёк навещать будем вместе. Стану сопровождать тебя, как малолетнего преступника. А вечером…
— А вечером, — закончил Артём, — к соседу Михалычу. Выпивать. Он про жизнь знает.
— Михалыч не знает меры! Лучше мы будем смотреть на проселочную дорогу. Как в телевизор.
— Сериал про пыль.

Они рассмеялись. Как в детской игре, где выдуманные правила важнее результата.

Вика скрылась на кухне и вернулась с видом Кассандры, предсказавшей гибель Трои.
— Ты забыл выключить холодильник. Сколько он нажег за зиму?
— Он же должен был чем-то питаться, — оправдался Артем. — Вот и жрал электричество.
— Он морозил какие-то консервы. И бутылку шампанского!
— Как же она уцелела в прошлогодних вакханалиях? Странно.
— Наверное, твой организм счёл шампанское слишком легкомысленным.
— Просто я его пожалел.
— Зато — помнишь — посуду не пощадил — раскокал все фужеры.
— Бить посуду — на счастье! — парировал он. — Это ритуал.

Пока Вика атаковала паутину, Артем откопал в углу свой прошлогодний холст. Хаос мазков, который он обозвал «Симфонией №5 в тональности недопитого графина».
— Знаешь, — сказал он, — потомки увидят здесь пророчество.
— Главное, чтобы современники купили. Нам же нужно на что-то жить.
— Ну, ты можешь получить с миланской "La Scala" гонорар за свою последнюю песенку про любовь крокодила Гены к старушке Шапокляк. Кстати, тебе не кажется, что там оказалась подразмыта целевая аудитория?
— Песня тебе не понравилась?
— Она заставила меня задуматься о бренности жизни. Разве этого мало? Искусство и должно будоражить, как зубная боль, которую терпишь, потому что зуб-то свой, собственный...
— Тогда я буду ставить её тебе каждый раз перед сном... Да, принеси, пж, из спальни мои резиновые перчатки.
— Чего они делают в  спальне? Ты хотела меня задушить?
— Почти! Я в них  каждую ночь  мечтала сделать тебе операцию. На гортани. Чтобы ты не храпел.
— Слава богу, не на ту часть тела, которая мне более дорога. Пока, по крайней мере. Что до храпа, есть способ понадежнее.
— ?
— По ночам без устали любить друг друга — он сделал театральный жест.
— Ты сильно преувеличиваешь свои способности. Тащи перчатки!

Артем, дурачась, вернулся с перчатками в обнаруженной в шкафу старой пижаме в синюю полоску. Похожий на беглого больничного пациента.
— Ты что, с утра собрался поспать?
— Переспать!
— Интересно, с кем?
— Выбор невелик. Как в привокзальном буфете в несезон.
— Неужели с тётей Машей?
— Тётю Машу не выдержит наша кровать. К тому же — ей подавай пейзажи с медведями на настенном коврике.
Чистосердечно признаюсь — сегодня я хочу тебя! Кстати, твой махровый халатик похож на жаркий афоризм. Только он еще короче.

С этими словами Артём приблизился вплотную к Вике. Его взгляд, скользнув по ее шее, по тени между ключиц.
Он присел на корточки. Кончиками пальцев коснулся кожи, провёл линию от лодыжки вверх.
— Икру не трогать, — сказала она беззлобно.
Голос был похож на шелест простыней.
— Красную или черную? — уточнил он.
— Баклажановую.
— Баклажанную, — поправил он. — Оказывается, ты прогуливала в школе не только уроки русского языка, но и ботаники. Слушай, возьми псевдоним. Виктория Баклажанова. Звучит. И на афишах взгляды  притягивать. И в интернете мужички клевать будут. Как жирненькие караси на наживку. Кстати, ты знаешь, как определить пол червяка?

Вика фыркнула.
Артём нежно приобнял её.
— Тебе сегодня ещё газон стричь, — нарушила она магию момента.
— Я предпочитаю гармонию с природой. Пусть джунгли побеждают.
— Джунгли у тебя в носу, и они требуют прореживания.
— Состригу. После.
— После чего?.. — спросила она. В глазах её запрыгали чёртики... и вдруг добавила:
— Знаешь, я поняла, что хочу ребенка.

— Интересно, от кого?

Хоть для шампанского у нас бокалов нет,
но это не помеха. Был бы повод,
который, впрочем, сложно не сыскать,
и мир предстанет, словно в акварелях,
слегка размытых.

Как же неохота,
напялив кеды, хмуро стричь газон.
Помилован сегодня одуванчик!
Долой рутину,
как и твой халатик,
мою пижаму в синюю полоску,
и всё-всё-всё,
что может помешать,
но точно ведь уже не помешает.

Ах, да, у нас бокалов нет совсем,
зато есть супница и две кофейных чашки.

Я предлагаю — прямо из бутылки…

Над пробкой поколдую и — ба-бах.