Маньяк

Он сидел в подвале, где пахло ржавчиной и чем-то кислым. На столе лежали не инструменты — атрибуты. Каждый помогал снять очередную маску. Послушного сына сорвала с лица старуха, когда перестала узнавать его в бреду. Маску примерного сотрудника содрал нож, залитый кровью начальника. Маску нормального человека растерзали вместе с телом той девчонки из парка.

Он методично избавлялся от них, одну за другой, пока не остался лишь неприкрытый голод души. Он был хищным, первобытным зверем, загнанным в клетку ребер. И этот зверь пожирал. Пожирал все, чем он не был — чужие жизни, чужие судьбы, чужие лица. Он пожирал их, чтобы заполнить пустоту, но она лишь росла.

И вот пожирать стало нечего. То, что осталось сейчас, было некрасиво. Это не было лицом — это была карта шрамов и пустоты, с глазами-туннелями, уходящими в никуда. Но это было реально. Единственная подлинная вещь на свете. Он погладил лезвие, и на губах у него появилась тонкая щель, похожая на улыбку. Реальность ждала своей очереди. За дверью послышались шаги.