Бабушка. Посиди со мной

БАБУШКА
(Посиди со мной)

Ан-фи-я. Анфия Миновна – вот какое чудесное, вкусное имя было у моей бабушки! Бабушка за прялкой, раскрасавица расписная прялка с одним обломанным зубчиком наверху. Я тут же: мне лет... пять. Копошусь. И кошка Мурка на спинке дивана: смотрит умными глазами – дескать, – «Что вы?». А нельзя в деревне без кошки. Бабушка прядёт. Веретено в её сухих, мозолистых руках прямо жужжит. Куделя убывает на глазах. Руки сухие, но ласковые и мягкие в то же время. А мы одни дома. Родители на работе, брат с сестрой на учёбе. Мне хочется бежать на улицу, бабушка покрикивает: «Ну-ка, егоза! Сказку скажу. Посиди со мной». Бабушка старенькая, она родилась ещё до революции, шутят, что она ещё «Ленина видела»; я верил тогда, но всё стеснялся спросить у неё, какой же он – Ленин... Бабушка сказывает сказку, о, она ещё умела сказывать сказки. Я слушаю, затаив дыхание. Кошка Мурка слушает – бабушка говорит, жужжит веретено: «Собрались Иван-царевич...» – этого я знаю (Иван-царевич, царский сын), и тут у бабушки появляется какой-то таинственный Иван-Быкович, крестьянский сын... Этот мне нравится больше: прямой, без хитрости, сильный и праведный. Он побеждает у бабушки, всё верно, всё так и должно быть. Бабушка кивает.
- Ох, егоза! Посиди со мной!
Ползаю я по тёплому полу избы. Лето же. На полу солнечные пятна от окна. Мягкие и ласковые. Три побольше, два маленьких. А небо за окном – синее, ну ни облачка, и птичечки поют. Ползаю я по пятнам:
- Один, два... тли, че-тыле, пять!(Я умел до десяти!) Пять, бабушка! - объявляю я. Бабушка кивает, веретено жужжит. Кошка Мурка соскочит с дивана, подойдёт, да верно ли? Лобастая голова, упругая, сильная; оттолкнёт меня, посмотрит: верно - пять...
- А мне мне пять с половиной годиков! - добавляю я. Посмотрит кошка Мурка - какой большой! – уйдёт на диван. Бабушка кивает, веретено жужжит, убывает куделя... жизни.
Бабушка Анфия умерла зимой, в лютые морозы. Она умирала страшно. Она кричала в агонии сутки или больше, я потерял счёт времени. Просто лежала и кричала. Возможно – это было что-то серьёзное, рак или что – я не знаю. Наверное, ей никак нельзя было помочь медицински – не знаю я. Мы сидели с братом на кухне (никуда не убежишь, минус сорок на улице), и было до смерти страшно слышать её бред и крики. А однажды... однажды дрожь прошла по моему шестилетнему тельцу, когда сквозь этот бред и вопли я вдруг явственно услышал: «Посиди со мной...»
И вот бабушка замолчала. Перестала кричать. Приехала с учёбы из ПТУ, с соседнего района моя старшая сестра, упала на кровать, разрыдалась и рыдала долго, собрались взрослые, серьёзные люди, обсуждали что-то. Я понял: бабушка умерла. Посмотрел на старшего брата, тот сохмурил брови. Кошка Мурка пропала куда-то.

Я многое помню из детства. Хорошее. Не очень. Всякое. Но хочется запомнить навсегда вот эти тёплые солнечные пятна на плохо выкрашенном полу.
- Пять, бабушка!
Бабушка кивает. Веретено не убавляет хода. Иван-Быкович всех победит. Кошка Мурка, хвост трубой, толкнёт меня тёплым, пушистым боком проходя на кухню допивать молоко... Потому что; ну куда в деревне без кошки?

А. Петров
д. Луневская
27.09.2025.