Книга роман Королева 16 часть 20 глава

Кардинал Ришелье, или любой другой, чье имя не было названо, но чей сан и положение внушали благоговейный трепет, ощущал предвкушение неизведанного. Он ждал. Ожидание было тягучим, пропитанным беспокойством, ибо он не знал истинной причины столь срочного и необычного визита самой королевы Анны Австрийской. В тишине его личных покоев, где воздух был тяжел от запаха старых книг, воска свечей и благовоний, он пытался собрать воедино разрозненные слухи и отрывки информации. Что же могло побудить Ее Величество к столь стремительному прибытию? Предчувствие говорило ему, что это не обычное государственное дело.

Наконец, тяжелые дубовые двери, инкрустированные бронзовыми вставками, распахнулись с легким скрипом, нарушив гнетущую тишину. На пороге стояли два стражника в парадной форме, их лица были непроницаемы. Один из них, сдержанно, но твердо произнес: "Ваше Величество, Королева Анна уже здесь". И вот она вошла. Не просто вошла, а словно вплыла в помещение, источая властную ауру, которая заполнила каждый уголок комнаты. Ее взгляд, острый и проницательный, не скользнул по стенам или мебели, а сразу же впился в кардинала. Она изучала его, казалось, пытаясь прочесть в самых глубинах его глаз его мысли, его опасения, его скрытые намерения, словно раскрывая перед собой карту его души и его окончательные решения.

Королева, остановившись в нескольких шагах от кардинала, не предложила ему сесть и сама не присела. Ее голос, изначально низкий и обволакивающий, мгновенно сменился на стальной, пронзительный тон, не терпящий возражений. "Ну что скажешь мне, кардинал?" — произнесла она, и в ее словах звучало не предложение начать разговор, а требование ответа. — "Ты что, думаешь, сможешь скрыть от меня тайны? Я все знаю, кардинал, о твоих делах, о тех закулисных махинациях, что вы затеваете. Как ваша Святая Католическая Церковь, под личиной благочестия, осмеливается обсуждать новые законы, которые, без сомнения, посягают на мою власть, на стабильность моего королевства." Она сделала шаг вперед, и ее голос стал еще резче, опаснее: "Вы что, и впрямь полагаете, что сильнее меня самой, королевы Анны Французской? Ответь мне сейчас же, не смей молчать передо мной, это твой последний шанс проявить хоть какое-то подобие уважения!" Ее гнев был почти осязаем, он навис в воздухе, словно предвестник бури.

Кардинал ощутил, как холодный пот выступил у него на лбу, а сердце забилось тревожно, заглушая все остальные звуки. Его мысли метались, он пытался найти хоть какое-то оправдание, но каждое слово казалось ложным и нелепым перед ее абсолютной уверенностью. Королева не дала ему и шанса опомниться, продолжая свою обличительную речь, и ее тон лишь усиливался, становясь все более резким и властным. "И что там за тайны, о которых ты так старательно умалчиваешь? Тайны, касающиеся графини Изольды. Ты ведь знаешь все, не так ли? Отвечай мне быстрее, не испытывай моего терпения! Иначе я сама, собственными руками, казню тебя без единого слова, и никто не осмелится мне противоречить. Ты понял меня?"

Кардинал дрожал. Это был не легкий тремор от холода, а глубокая, пробирающая до костей дрожь, вызванная невыносимым страхом перед этой могущественной женщиной, которая в гневе могла быть страшнее любой армии. Он видел в ее глазах решимость, он знал, что ее угроза не пустые слова. "Я все скажу, Ваше Величество, честное слово," — выдохнул он, его голос был едва слышен, прерываемый сухим кашлем. — "Только, умоляю вас, не лишайте меня жизни. Моя жизнь в ваших руках, и я готов быть вашим верным слугой."

Королева Анна внимательно посмотрела на него, ее взгляд не смягчился ни на йоту. Затем, с изящным, но властным движением, она подошла к массивному креслу, обитому бархатом, и плавно опустилась в него, всем своим видом демонстрируя свое превосходство и контроль над ситуацией. "Ну, говори же, не медли," — промолвила она, откинувшись на спинку кресла, и ее глаза продолжали пригвождать кардинала к месту. — "Рассказывай все, что тебе известно о графине Изольде. И не смей упускать никаких деталей."

Кардинал, все еще стоя на коленях, пытался восстановить дыхание. "Я... я лишь решал некоторые вопросы, касающиеся ее графини. Малость, всего лишь мелкие административные детали, Ваше Величество," — заикаясь, ответил он, надеясь, что такое объяснение хоть немного умерит ее гнев. Но королева лишь подняла бровь, выражая свое полное недоверие. "И что дальше? Отвечай мне, кардинал!" — повторила она, и в ее тоне прозвучала скрытая угроза.

"Ну... люди говорят, Ваше Величество, что она наделена какими-то особыми силами," — начал он, опасливо поглядывая на королеву. — "Что старость не властна над ней, что время не оставляет на ней своих следов. Молва гласит, что она настолько прекрасна, что многие теряются в догадках, откуда такая неземная красота. Она словно не принадлежит этому миру, и это пугает простых людей, а церковников заставляет видеть в ней нечто дьявольское." Он запнулся, ища подходящие слова, чтобы не вызвать еще большего гнева.

Королева Анна резко подалась вперед, ее глаза сверкнули, как отблески клинка. "Если вы думаете, что Церковь посмеет прикоснуться к ней, то пусть знают – это произойдет только после моей смерти," — сказала она ему, и в ее голосе прозвучала такая решимость, что кардиналу стало ясно: она готова стоять за графиню насмерть. — "Никто, слышишь, никто не посмеет тронуть ее. Она принадлежит мне, и ее жизнь – это моя воля. Она под моей защитой, и моя защита абсолютна."

"Да, Ваше Величество, я понимаю вас," — поспешно согласился кардинал, пытаясь угодить ей. — "Но Церковь, она... она считает ее темной. Многие ее боятся, видя в ней угрозу. Шепчут о колдовстве, о влиянии потусторонних сил."

Королева откинулась в кресле, но ее глаза оставались холодными и жесткими. "Пусть Церковь молится за нее, а не ищет в ней изъян!" — отрезала она. — "Пусть направит свою энергию на истинное служение Господу, а не на преследование невинных. Молитва, а не инквизиция, вот ее истинное предназначение."

Кардинал, поддавшись давлению, решился на следующее признание. "Папа Римский уже что-то предпринимает против нее, Ваше Величество." Как только он произнес имя понтифика, его руки, которые до этого лишь слегка дрожали, начали трястись с новой силой. Королева Анна, услышав упоминание о Папе Римском, вскочила на ноги. В ее глазах вспыхнул огонь ярости, ее лицо исказилось от негодования.

"Я – Королева Анна Франции!" — ее голос прогремел в помещении, как раскат грома. — "Ни Церковь, ни Папа Римский, ни кто бы то ни было еще не посмеет прикоснуться к ней! Моя власть выше их интриг, и моя воля – закон для этого королевства. И, если я не ошибаюсь," — продолжила она, ее тон стал язвительным и полным презрения, — "он ведь был когда-то влюблен в нее, не так ли? А графиня Изольда, с ее непокорным сердцем и чистой душой, дала ему отказ. Вот это и не дает покоя его тщеславной душе, его гордыне. Вот откуда этот гнев, это стремление к отмщению. Он пытается утешить свою боль, свою ревность и все прочие низменные чувства, облекая их в личину праведного гнева Церкви!"

Королева подошла к кардиналу вплотную, ее лицо было всего в нескольких дюймах от его. "Но я-то знаю, кардинал, истинную причину его страха," — ее голос стал почти шепотом, но от этого был еще более ужасающим. — "Я знаю, что он убил Антонио и ее старшего брата, герцога. По просьбе графини, а не ради высших целей! И он боится, что эта правда выйдет наружу. Он готов даже убить Изольду, лишь бы спасти себя от гибели, от позора, который обрушится на него, если его преступления станут достоянием общественности. Вот чего он боится больше всего – не Божьего суда, а суда людского!"

Кардинал лишь молча слушал ее, его голова поникла. Он не смел перебить ее ни единым словом, боясь лишь усугубить свое и без того отчаянное положение. Секреты, которые он только что услышал, были настолько чудовищны, что грозили обрушить не только Церковь, но и основы всего миропорядка. Он понимал, что стал свидетелем знания, за которое могли убить.

Королева Анна отошла от него, ее гнев, казалось, немного утих, сменившись холодной, просчитанной решимостью. "Я терплю многое, кардинал, и Церковь мне во многом обязана," — сказала она, ее голос вновь обрел величественную строгость. — "Мои пожертвования, моя поддержка для них неоценимы. Столько золота, столько земель, столько политического влияния было отдано ради их благополучия и процветания. Так что пусть знают свое место и помнят, кому они обязаны своим нынешним положением." Она повернулась к нему спиной, направляясь к окну, откуда открывался вид на королевский сад. "Пусть молятся, кардинал, молятся чаще и усерднее, может быть, тогда и Господь услышит *меня*... и мое пожелание того, чтобы истина восторжествовала, а справедливость свершилась." Ее последние слова прозвучали как недвусмысленная угроза, скрытая под покровом благочестия. Кардинал, до смерти напуганный, понял, что его жизнь висит на волоске, и что будущее графини Изольды, а вместе с ней и всего королевства, находится в руках этой железной королевы.