Книга роман Королева 16 часть 19 глава

Роза, словно фурия, ворвавшаяся в дом после долгого и явно изнурительного дня, буквально влетела в гостиную. Ее стремительное появление, почти безумный взгляд и распахнутые на груди кружева платья, резко контрастировали с тишиной и спокойствием уютной комнаты. Эдмунд, поглощенный чтением утренней газеты, машинально поднес к губам чашку с ароматным чаем, но от неожиданности резко вздрогнул. Фарфоровая посуда опасно покачнулась, и лишь чудом он не уронил ее, едва удержав на краю стола. «Что случилось, дорогая? Ты словно призрак, – обеспокоенно спросил он, вглядываясь в искаженное тревогой лицо жены. – Видимо, твой разговор с моей матерью, графиней, не прошел так гладко, как ты надеялась?» В голосе Эдмунда сквозила некая усталая обреченность, он слишком хорошо знал свою мать и предвидел исход любой конфронтации с ней.

Роза, тяжело дыша, подошла к камину, не сводя с мужа пылающих глаз. Ее ладони сжались в кулаки, ногти больно впились в нежную кожу. «Хуже, Эдмунд, гораздо хуже! – выдохнула она, ее голос дрожал от сдерживаемого негодования и отчаяния. – Это было испытание, которое превзошло мои силы и слова. Я смотрела ей прямо в глаза, пытаясь донести свою мысль, свои чувства, свои доводы, но все было напрасно! Она лишь одарила меня своей леденящей улыбкой, этой безупречной, но совершенно пустой гримасой, и произнесла, словно о мимолетном неудобстве: ‘Как вы, Роза, посмели приехать без мужа? И как вы вообще осмелились явиться ко мне в таком виде?’ – Роза передразнила тон графини, в котором сквозил высокомерный упрек и полное отсутствие уважения. – Эти слова... эти ужасные слова, Эдмунд, они прозвучали из уст твоей матери, графини! Господи боже мой, когда я только увидела ее, мне показалось, что я потеряю дар речи, что язык прилипнет к нёбу от ее присутствия! Ее красота... это точно не от Бога, клянусь тебе! В ней есть что-то жуткое, неестественное, почти демоническое!»

Роза посмотрела на мужа, ища поддержки, но Эдмунд, глубоко вздохнув, лишь медленно поставил чашку на резной столик. Его взгляд был серьезен и предостерегающ. «Не играй в ее сторону в игры, Роза. Не пытайся состязаться с ней, – твердо сказал он, предвидя всю безнадежность ее затеи. – Ты не сможешь переиграть мою мать. Она читает мысли быстрее твоих, предугадывает каждый твой шаг, и на каждое твое слово у нее уже готов безупречный, неотразимый ответ, способный повергнуть тебя в замешательство. Она всегда на шаг впереди».

Слова Эдмунда лишь усилили отчаяние Розы. Она вдруг пошатнулась, словно подкошенная, и тихо прошептала, ее глаза были полны ужаса: «Эдмунд, тебе нужно идти в монастырь. Немедленно! Просить молитвы за наши души, за спасение нашей семьи от ее влияния! Не ровен час, как бы какая-нибудь беда не обрушилась на нас от ее руки, от ее злого умысла! Я чувствую это, Эдмунд! Она... она источник зла!»

Эдмунд вскочил на ноги, его лицо покраснело от гнева. Он сжал пальцы в кулаки так сильно, что костяшки побелели, а суставы затрещали от боли. «Что ты говоришь, Роза?! Как ты смеешь так говорить о моей матери?! О женщине, которая дала мне жизнь!» – его голос прозвучал резко и надменно, хотя в глубине души он не мог не признать, что в словах Розы есть доля истины.

Но Роза не отступила. Ее голос вдруг стал тише, почти шепот, наполненный решимостью и какой-то безумной надеждой. «Если я найду ее тайну, Эдмунд, ее истинную тайну... – прошептала она, ее взгляд стал отстраненным, словно она смотрела сквозь него. – Ту, что скрывается за этой маской безупречной красоты и власти... То, возможно, я смогу найти решение. Я найду способ противостоять ей».

«Ты что, совсем потеряла голову?! А?!» – Голос Эдмунда зазвучал уверенно, но в нем прозвучала и нотка отчаяния. Он схватил ее за плечи, пытаясь привести в чувство. «Ты хоть подумала о нашем сыне, об Эдуарде? Ему всего одиннадцать лет! Он любит свою бабушку, графиню, всей душой, конечно же, он любит ее за эту самую, как ты выражаешься, ‘неземную’ красоту и за ее обаяние, способное очаровать кого угодно! Он еще ребенок, Роза! Он не видит того, что видишь ты, и не понимает того, что понимаем мы, взрослые. Он просто любит свою прекрасную бабушку!» Эдмунд отпустил ее, отвернулся, проведя рукой по волосам. «Даже я сам, – продолжила Роза, ее голос звучал теперь горько, полным зависти и собственной неполноценности, – даже я не выгляжу так безупречно, так совершенно, как твоя мать! Она словно не стареет, словно время не властно над ней! Но я верю, что Церковь, лишь святая Церковь, сможет очистить ее от сатаны, который, я уверена, владеет ею, и от ее грехов, которые, должно быть, ужасны!»

Эдмунд вновь посмотрел на жену, его глаза были полны глубокой, почти смертельной серьезности. «Роза, – сказал он, его голос был низким и предупреждающим, – не играй с огнем. Иначе ты сама же и сгоришь в этом пламени. Моя мать – это не просто человек, это сила, и эта сила может уничтожить любого, кто осмелится ей бросить вызов». Его слова повисли в воздухе, словно пророчество, предвещающее неизбежную трагедию. В комнате снова воцарилась тишина, но на этот раз она была наполнена гнетущим напряжением, предчувствием чего-то страшного, необратимого.