Хо-Ши-Мин. 20. Фрагмент из повести Отец

Флаардинген

   Приятный солнечный день. Мягкий, не жаркий и не знойный. Супруги стоят у перил канала со стоячей водой, на которой сонливо покачиваются солидные яхты и катера. Они - во Флаардингене. В этот раз длинная и немного напряжённая поездка прошла достаточно мирно: они дисциплинированно следовали дорожным указателям, сначала на Роттердам, потом на - Флаардинген-центр. Согласно бумажке-инструкции, выданной Эдо, следующий шаг их путешествия - получение ключей и заселение в квартиру на Nieuwe Kerkstraat 34 - “Новую церковную улицу”. Вот ключи в их руках, но где же нужная улица?! Леви спрашивает встречных прохожих, стараясь чётко и тщательно выговаривать слова: “Ваар ис Ньюве Керкстраат? Ваар ис Ньюве Керкстраат?- Где улица? Где?” Но никто не отвечает, а только отрицательно машут головами в ответ: то ли не понимают, то ли не хотят отвечать: “какой-то иностранец… чего-то хочет…” 

Леви решается найти сам. У него есть выданная тем же Эдо чёрно-белая незамысловатая схемка-план. Леви идёт по каналу прямо в сторону круглой площади, щедро засаженной кудрявыми деревьями. На площади размещается жёлтое здание банка. Посередине площади постамент и памятник - каменная форма огромного мужчины, держащего на руках маленькую девочку. Леви засматривается на изваяние. Что-то пророчески видится ему в нём. Чем-то трогает этот кусок камня его сознание. Он спрашивает ещё и ещё раз разыскиваемую улицу, и, на его удачу, кто-то объясняет ему, что она - вот здесь за углом. Леви следует указанному направлению. Милый закуток. Тихая улочка. Напротив старое здание какой-то школы. Квартирка трёхэтажная. Первый этаж, собственно, нулевой - площадка для обуви и, может быть, для велосипеда. Второй, он же первый - большая кухня с балконом во дворик, с видом на зелёный садик, принадлежащий соседу на первом этаже. И второй, или третий этаж - спальные комнаты и третий-четвёртый - ещё спальные комнаты. Очень неплохо для “беженцев” с сомнительным рассказом и историей. Леви хоть устал, но очень доволен. Он легко находит обратную дорогу, и возвращается к брюхатой и задумавшейся Миле.
- Ну что, нашёл? - Вздрагивает она, выходя из задумчивого оцепенения.
- Нашёл.
- И, как?
- Да, здорово! Очень здорово.
- Пошли в машину, и скорее - туда.
Мила, понятно, очень устала и Леви старается быстрее обеспечить ей покой, а сам разгружает автомобиль, заносит баулы по крутой лестнице наверх в холл. Мила, хоть и устала, но явно довольна квартирой, поездкой, и всеми этими событиями с ними произошедшими.
- Я тебя поздравляю, Мила!
- Я тебя -  тоже, с лёгкой отдышкой отвечает она.
Незаметно вечереет. Ночь спускается на черепичные крыши соседнего здания школы и прилегающих домов. Начинают тускло поблёскивать любопытные звёздочки. Супруги устраиваются на новой кровате на чистом белье, заботливо, в пластиковой упаковке, оставленной добросовестными социальными работниками, сразу и глубоко засыпают. Первая ночь на новом месте, в новом доме, в новой стране. Что-то сейчас с “их” караванчиком, в котором они спали ещё прошлую ночь и много других ночей, кушали, общались, мечтали о прошлом и об


совершенно безоблачном будущем в новой стране, деловито обсуждали непривычное настоящее? Что с Эдо? Что с городком Меппелем, с забавными омичами, представившимися евреями, которые также, как и все, грезили о получении вида на жительство и на новые шансы? Что с вечерними туманами, окутывающими по вечерам поля и дороги? Что с коровами, лениво и вальяжно жующие сочную траву, лениво плетясь по огромному полю или развалившись прямо здесь на нём под струйками приятного моросящего дождя? Что с этим “всем”? От “всего” этого разделяют их теперь какие-то сто пятьдесят километров и великая пропасть, установленная всемогущим Провидением, которую больше не перейти и уже никогда не возвратиться в такое тёплое и уютное прошлое. Жизнь неудержимо шелестит своими страницами - днями человеческого бытия, или это, может быть, озорной ветер играет листьями старого и большого каштана, видного из окна их новой квартиры; страсти утихают, впечатления смягчаются, всё погружается в сон, чтобы назавтра начать новый день - день, каждый из которых подобен новой жизни с новыми шансами.

Хо Ши Мин.

Флаардинген, как уже ранее упоминалось, находился на границе с портовым городом Роттердамом, а это значит, что также рядом с гаванями. Гавани были многочисленные и растянутые в продолжении десятков километров вдоль широкого и глубоководного Мааса. Роттердам - настоящий портовый город, окутанный водной сетью, по которой скользят суда и судёнышки, от маленьких катерков до многотонных сухогрузов, перевозящих контейнеры - цветные кубики, громоздящиеся на палубе и образуя пёстрые небоскрёбы. Маленькие лодочки и катера из желания удовольствия попрыгать по волнам и промчаться сквозь брызги, суетливо снуют туда-суда, их братья чуть побольше в размере и с более благородной целью плывут степеннее - в них сидят зеваки-туристы, которые слушают записанный голос экскурсовода, раздающийся из динамика и разлетающийся дальше по водной шири: о происхождении и назначении проплывающих мимо зданий, портов, фабрик и других разных достопримечательностей. Самые же огромные и величавые среди этих “водоплавающих”,- мастодонты, динозавры, мамонты,- подобно разноцветным горам, перемещаются по искрящейся ленте реки в сторону выхода из моря или обратно, чтобы, выйдя в Северное море, отправиться в открытый океан, куда-нибудь в Америку, Китай, Австралию, а потом вернуться нагруженными коробками различных цветов, содержимое которых разойдётся по магазинам и

супермаркетам, нужное для того, чтобы кормить и одевать никогда не насыщающуюся бесчисленную толпу, проживающую в Роттердаме, окрестностях и во всей Голландии.
Флаардинген - одна из бусинок на нитке Мааса, протянутой до самого Хук ван Холланда, также имела свои гавани и гаваньки. Все они были живые, действующие. В них приходили и из них уходили суда, что-то привозили, разгружали, забирали и покидали пристанище. Обычная жизнь портового города. Дорога, которой Леви ездил в Роттердам и Схидам, по каким-то своим делам и на языковые курсы, на которые направил его муниципалитет, проходила через одну такую гавань, названную именем Вильхемина. Вильхемина-гавань, по-простому. Дорога вдоль неё была не скучная, поскольку декорации постоянно сменялись и кипела будничная жизнь. В один из дней, проезжая обычным утренним маршрутом,  Леви заметил боковым зрением в дальнем углу гаванского периметра российский флаг на флагштоке большого белого судна и буквы славянского шрифта на его корме, совместно с английской надписью. Он притормозил немного, чтобы успеть прочесть название. Имя судна было “Бугульма” - непонятное, незнакомое слово, но происхождение парохода явно российское. “На обратном пути надо обязательно зайти, познакомиться, поинтересоваться, как и что, откуда оно и как часто приходит оно в Голландию” - подумал Леви, выезжая на автотрассу, пытаясь переработать поток разнообразных мыслей внезапно ворвавшихся в его мозг. Клубок различных рутинных дел распутался к вечеру больше, чем наполовину, как это обычно бывает со всеми делами, и Леви мог удовлетворённый результатами возвращаться к себе домой на “Новую Церковную”. Проезжая мимо гавани Вильгемины, он всё же свернул, как и хотел ещё утром, в сторону пришвартованного судна. Его громадина возвышалась над причалом, уходя надстройками в чернеющее вечернее небо. Где-то вверху зиял вход - небольшая дверка, к которой вёл крутой алюминиевый трап, висящий на тросах. Неспокойные волны покачивали судно, а трап бился нижней площадкой об асфальт, подпрыгивая, отбивая чечётку. Чтобы встать на трап, нужна была некоторая сноровка и смелость. Леви поднимался по подрагивающей в такт металлических ударов лестнице, напоминающих ритмическое “музицирование” африканских племён, стараясь попасть в этот такт, пружиня в коленях.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте. Вам к кому? -  Из глубины дверного выреза показалось заспанное лицо вахтенного матроса.
- Пока не к кому, - замялся непрошеный посетитель, - вот, проезжал мимо, смотрю, судно с российским флагом - соотечественники, значит. Думаю - зайду, познакомлюсь.

- А, понятно, - протянул вахтенный. - Вы, значит, здесь проживаете? Давно?
- Нет, недавно.
- А сам откуда?
- Из Питера.
- Понятно. У нас в экипаже тоже есть “питерцы”. Мы здесь на линии стоим: Петербург - Роттердам - Петербург, а другой раз - в Антверпен. Вот так по очереди и ходим, - пояснил словоохотливый мужичок в заляпанной краской телогрейке. - А сами мы из Мурманска. И порт приписки тоже Мурманск.
- Ясно, - в тон мужичку протянул Леви, - так, значит, вы сюда частенько заходите? Раз в месяц?
- Да. Один раз в две недели - в Антверпене, а в другой раз - у вас. Так вот и ходим поочередно.
- А как там, в России? - Поинтересовался незваный посетитель,
- Как, как? Всё также, - пожал плечами матросик, - стоит. Что с ней сделается?
Мужчины задумались, замолчали. С высоты трапа открывалась захватывающая живая картина на старинную гавань, история которой начиналась столетия назад с торговли селёдкой, на башенки и шпили церквей в безоблачной дали, на широкий судоходный Маас, по которому беспрестанно сновали, плыли суда всех видов и размеров, а на противоположном берегу выстроились в длинный ряд огромные бочки перерабатывающих нефтеналивных предприятий, принимающие в свои недра привезённую и доставленную, выкаченную из недр Земли-матушки её кровь - нефть, а для людей - чёрное золото. Пернис, так называлась деревенька на противоположном берегу.
- А ты не мог бы нам колёс привезти? - Прямо без обиняков, сразу перейдя на “ты”, снова обратился матросик к посетителю.
- Каких колёс? - Не понял Леви.
- Каких? Простых. Для машины. Покрышки, понимаешь?
- Для чего они вам? На кранцы?   
- Ездить. Шины снашиваются, а другие купить негде. Дефицит. Советское явление, помнишь?
- Я не знаю, - неуверенно откликнулся Леви.
- Привези нам парные, пятнадцатого размера, мы по десять гульденов за колесо заплатим.
- Где же я их возьму? И так дёшево? - Искренне удивился собеседник.

- Как?! Ты здесь живёшь и не знаешь?! Да в любом гараже! Их у вас выкидывают! В сервисах только рады будут, если ты у них эту “бэушную” резину заберёшь.
- Я не знаю, - раздумывая, повторил Леви.
- Что ты - не знаю, да не знаю! Съезди, посмотри! Что тебе, деньги что ли лишние будут? Тебе заработать дают, радуйся.

   - Худен дах - здравствуйте, - обратился Леви к парню в синем комбинезоне.
Тот остановился, держа канистру в руке, и посмотрел на него с удивлением.
- У вас есть использованные автомобильные покрышки?
- Да, есть. Зачем вам? Вон там в углу свалены.
- Мне нужно несколько колёс, сколько они стоят?
- Ничего не стоят. Можете забирать хоть все, только с условием, что после себя всё аккуратно сложите и оставите всё сложенное в такой же стопочке, в какой они сейчас. И, конечно же, что нигде на улице не будете разбрасывать взятые покрышки, - назидательствовал крепко сложенный работник гаража.
- Так можно мне взять несколько колёс? - Ещё раз для ясности переспросил Леви.
- Да, пожалуйста, идите и берите.
Цех гаража, ближайший к гавани, был чистеньким и опрятным. Машины аккуратным рядком стояли на подъёмниках, рядом с ними копошились монтёры, проводя текущие ремонты. В указанном углу образцовыми пирамидками высились чёрные покрышки. Пирамидки были уложены “ёлочкой”, по схеме укладки паркета в советских квартирах.
“Так, вот эти мне, думаю, подходят. Вот, эти тоже,” - выбирал Леви нужные указанные размеры колёс из построенной башенки. “Ещё меня просили привезти парные. Кажется, вот этот и этот профиль сочетаются - тогда возьму и их. Так, сказал матрос, требует местная Автоинспекция.” Он отобрал из этой массы десять штук, пять пар и покатил всё это хозяйство к своей машине. В багажник и в салон колёса вместились “под завязку”, упираясь ободками в потолок. Леви уселся за руль. В салоне противно запахло прелой резиной. Короткий путь к пароходу сопровождался танцем ритмично подпрыгивающих покрышек под аккомпанемент, состоящий из противного резинового скрипа и глухого стука в обшивку потолка. 
- Что ты нам привёз? - Послышался сверху голос вахтенного.

- То, что спрашивали - покрышки.
Матрос лениво, как бы делая одолжение, спустился с трапа, заглянул в багажник, потыкал стёртую резину мозолистым в мазутных пятнах пальцем.
- Хм-хм, - замялся он,- не ахти, конечно, какие, ну да ладно, тысяч на десять сгодятся. Что ты за них хочешь?
- Как вы сами предложили.
- Не-е-е-е-е, - протянул морячок, - по десять не дам, хочешь заберу всё по пяти гульдей за штуку.
Леви, конечно же, хотел. Хотел избавиться от вонючих покрышек, освободить салон, и получить хоть хоть какое-то вознаграждение за все свои физические и нравственные хлопоты.
По незаметной команде откуда-то выскочили ещё такие же два мужичка в засаленных комбинезонах, ловко разгрузили автомобиль и также незаметно исчезли.
Леви сжимал ещё тёплые скомканные бумажки, полученные за свои старания. “Очень уместная прибавка к существующему семейному бюджету” - удовлетворительно подытожил он результаты затрат и вознаграждения.
- Ещё привезёшь? - Походя спросил вахтенный.
- Вам ещё нужно? - Обнадёживаясь удивился Леви, - сколько?
- Да сколько привезёшь, -всё заберём - ты только вези.
   С этого дня у героя-беженца закипела работа: он ездил по различным гаражам, знакомился с его начальством и персоналом, перебирал вонючие стопки, собирая их впоследствии обратно в аккуратную стопочку. Он научился разбирать размеры колёс и их маркировку, отличать сношенные протекторы от ещё пригодных, сортировать их попарно. Кроме “Бугульмы”, Леви отыскал ещё другие теплоходы, приходящие с его родины, экипажу которых также нужны были подержанные покрышки. Леви ездил с утра до ночи от гаражей до  роттердамского порта с мокрой от пота спиной и чёрными ладонями с въевшейся в них резиновой копотью. Были дни, когда эта его новая деятельность приносила больше ста гульденов. Парень был очень рад этим деньгам и бережно ценил заработанное, аккуратно откладывал их в отдельную коробочку: авось пригодится на “чёрный день”. А “чёрный день” мог наступить в любой момент, ведь их иммиграционное положение всё ещё было нестабильным и не ясным. Теперь, проезжая мимо Вильгемина-гавани и видя стоящее пришвартованное в ней судно с непривычным для русского уха названием “Бугульма”,


Леви мог спокойно, как к себе домой, войти в него, поднявшись по трапу, подняться в каюту к капитану, чтобы поздороваться и обменяться новостями, спуститься в столовую, “на камбуз”, пообщаться с матросами, поговорить “за жизнь”.
Однажды старший механик Пётр пригласил Леви к себе в каюту, чтобы обговорить какое-то дело и сделать какой-то заказ. У Петра, как у одного из руководителей судна была по праву большая каюта, похожая на рояльный кабинет с удобными мягкими диванами и большими иллюминаторами полузашторенными солидными портьерами. Они сидели друг напротив друга, потягивая чёрный чай крепкой заварки из гранённых стаканов в советских узорчатых подстаканниках. Вдруг из-за закрытой двери в туалет послышалось робкое “мяу”. Потом ещё и ещё раз. “Мяу” усиливалось, поскольку, видимо, обладатель этого “мяу” слышал человеческие голоса, доносившиеся до него и всё настойчивее просился наружу.
- Что это? - Обратился Леви к Петру.
- Да, котёнок, - досадливо отмахнулся стармех, - буфетчица принесла, не знаю, что с ним делать.
Здоровенный, грузный Пётр оторвался от кресла, нажал на ручку соседней двери и поднял с пола крошечный бежевый мяукающий комочек.
- Вот, Ленка купила на Финляндском вокзале и принесла мне, а я и не знаю, что с ним делать, - пожал плечами Пётр.
- Хотите, отдайте его мне.
- А у вас есть возможности его содержать?
- Конечно, есть, мы же ведь в квартире живём. А почему он у вас в туалете сидит? - Спросил Леви в тот момент, когда котёнок надрывисто чихнул.
- А где же ему ещё сидеть? - Удивился в свою очередь Петя, - в каюте где я его ловить буду? Да и загадит он всё.
- Давайте я его от вас заберу, освобожу от хлопот, - во второй раз предложил Леви.
- Забрать-то ты, конечно, можешь, только не по русскому это обычаю, скотину бесплатно отдавать. Чтобы от животного удача и радость была, принято за неё хоть что-то заплатить, - изложил Петя свою позицию.
Леви и не спорил, и был, собственно, согласен с такой установкой. Они определили размер возмещения за чихающий, мяукающий клубочек в пятьдесят гульденов, а эти гульдены означали, что покупатель выплатит их в форме десяти подержанных покрышек. Сделка была заключена, а котёнок очень уютно сложился в ладонях нового хозяина и урчал крошечным природным двигателем, изредка влажно почихивая. Вероятно, он был доволен благополучно определившейся для него судьбой и теперь дремал, посапывая и иногда косясь полу-открытым глазом: не посадят ли вновь в туалет под замок?

   - Я котёнка принёс. Ты не против? - Ещё с порога обратился Леви к жене. Он знал, что его супруга никогда не испытывала восторга ни к каким живым существам. В её квартире, где она выросла, из домашних животных были только птички, канарейки - они жалобно пищали из тёмно-тесного заточения и от них у остальных жильцов квартиры развивались только лишь астма, кашель и приступы удушья. Он знал, что скорее всего из-за этого котёнка сейчас разразится скандал и невольно напрягся, физически готовясь к нему.
- Тебе делать нечего?! - Начала распаляться Мила, - жена беременная, а он кошек бездомных по пароходам собирает! - И, увидев из сложенных в лодочку ладоней торчащий хвостик, не удержалась:
- Покажи.
Леви приоткрыл руки. Из них выглядывала лукавая бежевая вытянутая мордочка с чёрными ушками.
- Мила-а-ашка, - протянула женщина и Леви понял, что буря миновала. - Это с парохода?
- Да с “Бугульмы”. Держали в туалете, не знали куда деть котёнка. Вот, обменял на колёса, - пояснил педантичный супруг.
- Как его зовут-то?
- Никак. Надо ещё придумать название.
- Какое? Васька? Барсик? Нет же! Эти имена для русских котов, а этот ведь- сиамец!
- Котам следует присваивать имена с шуршащими согласными, чтобы их внимание привлекали эти звуки, - начал делиться Леви своими познаниями о кошачьих именах и, вдруг, его внезапно осенило: - Хо Ши Мин!
- Что - “Хо Ши Мин”? - Удивилась женщина
- Хо Ши Мин это азиатское имя одного из кампучийских коммунистических лидеров, в котором есть шипящая согласная и, которое, по моему мнению, очень подходит этому кошачьему персонажу: Хо-ши-мин, Хо-ши-мин, Хо-ши-мин…
Маленький Хо-Ши-Мин лениво пошевелил своими выдающимися ушками и открыл оба глаза.

- Отзывается.

Котёнок чихнул.
- Да, и вот, простужен он ещё. Наверное застудился на холодном кафеле и сквозняке, маленький ведь совсем.
- То-то я заметила, что он уж слишком часто чихает.
- Я схожу с ним к кошачьему доктору, посмотрим, в чём дело, - успокоил Леви супругу.
Так в молодой семье появился новый маленький мяукающий член. Но он был только вступлением, знамением к росту: живот у молодой хозяйки рос и наливался силой, как дикое яблоко на кубанском знойном солнце, готовое лопнуть в любо момент. И этот момент настал.  Как всегда бывает с такими моментами, настал неожиданно, внезапно, врасплох.