СТЫД

По гортани стыд скребётся чешуёй.
Не вздохнуть, не выдохнуть, не оправдаться.
Гравитационной неприкаянной волной,
пылью в междукостье растворяясь,
в глубь себя ныряю с головой,
и теряется вокруг земное время.

Расширяется галактика моя.
Я блуждаю в космосе, горю и тут же леденею.
И граница кожная, туманом испарясь,
с ветром исчезает. Нет теперь галактике предела.
Слита со вселенной. Каждый атом мировой —
на меня с укором. Рыба-стыд пытается укрыться.
В междузвездьи мечется. Приют,
оправданье ищет. Тщетно, тщетно...

Горы на планете, как гортань —
склон изодран плавником моей пугливой рыбы.
Лес тревожит небо, шелестит, сверкая, чешуя.
Ветер вырывает листья с корнем, до кровинок.
Рыба бьёт хвостом, застрявшая в полях
одиночеством. Не сыщет пониманья.

Травам диким в принципе плевать.
Важно им цвести. И чтоб не затоптали.
Научились сторону ничью не принимать.
Им быльём все земли порастали лишь бы...
Лишь бы забывать весной опять,
что промозглой осенью случилось.

Море синюю волну вздымает — шторм.
Искривляется пространство, топит сушу...
Рыбу-стыд кидает к скользким берегам
кожного покрова шара, измурашив душу...

И доносится, звеня в ракушках: уш-ш-ш, —
голос, как из-под воды, в границы возвращая:
— Ну, подумаеш-ш-шь разбила. Просто, плюнь.
Я давно хотела новую. Зачем же мне вторая?

Тучная соседка отдаёт беспечный мяч,
стоя над слезинками осколков.
Обессилившая рыба падает на дно,
раненая бьёт хвостом в немом испуге.

Убегаю. Жму надутый в скованных руках.
Сотни лет прожив... Сандалькой в лужу
наступаю. Скользко. В тот же миг
наказаньем разбиваю пятый угол.

С кровью, рыба вытекает в грязный мир.
Плачу не от боли. Просто ливень.
Я ещё не знаю, что во мне
Рыба-стыд икринки отложила.