Золото ветра Скифская симфония Ставрополья

Пролог «Степь как зеркало вечности»

Степь открывается небу,
как свиток, написанный ветром.
Там, где трава — не трава,
а нити памяти, уходящие в бездну.

Курганы, поднявшиеся над временем,
смотрят в глаза солнцу,
как глаза предков,
что не моргают перед вечностью.

Каждый камень здесь — это сердце,
каждый ветер — это голос,
каждая тень — это знак,
оставленный скифами для будущего.

Они не ушли.
Они растворились в золотом ветре,
в дыхании коней,
в изгибах стрел,
в сиянии металла,
который не гаснет.

Ставропольская земля —
не просто земля,
а перекресток миров,
где душа обретает ритм,
равный звёздному закону.

Слушай, как степь дышит:
это и есть возвращение.
Здесь начинается рассказ,
где исчезнувшее становится вечным,
а вечное — становится дыханием.


---

Поэма I «Голоса курганов»

Они стоят — горбы степи,
раскиданные, как созвездия на земле.
Не камни — сердца,
не холмы — ладони времени.

Сквозь их тишину
доходит ржание коней,
звук колёс боевых,
крик орлиных знаков.

Курганы — это двери,
в которые входит только вечность.
Каждый из них — не могила,
а колыбель света.

Трава шепчет имена,
которые мы не в силах произнести.
Но звёзды знают их,
и ветер хранит слог.

Внутри — золото и кости,
но это лишь оболочка.
Главное сокрыто выше:
там, где числа поют в ритме гармонии.

Скифы не умерли —
они превратились в дыхание степи.
И каждый курган — как струна,
натянутая в небе,
и каждый отклик — как резонанс,
где вечность сама себя узнаёт.

Когда мы касаемся земли,
мы слышим этот хор:
он звучит не словами,
а молчанием,
в котором горит истина.

И степь, и мы,
и курганы — одно дыхание.
Вечное.


---

Поэма II «Крылья степи»

Они пришли из туманов зари,
их дыхание пахло свободой,
их гривы были как струи ветра,
их копыта писали музыку земли.

Скифский конь — не животное,
он — брат и проводник,
он слышал сердце воина
и нёс его в сияние боя.

В его глазах горели
отражения звёзд,
он знал путь к источникам,
он знал язык молчания.

Кони и люди — одно тело:
если падал воин — конь рыдал,
если мчался конь —
воин летел сквозь миры.

Они были быстрее стрелы,
они умели чувствовать смерть,
и потому всегда выбирали
дорогу в вечность.

Когда курганы поднимались,
их копыта звенели в небе.
И в каждой степной тропе
до сих пор слышится этот гул.

Не оружие, не золото,
а кони сделали скифов вечными.
Они были их крыльями,
и этими крыльями летает доныне степь.


---

Поэма III «Стрелы судьбы»

Они были рождены в огне,
в дыхании кузнеца,
где металл встречал дыхание степи
и становился голосом судьбы.

Стрела — не оружие,
стрела — мысль,
выпущенная из руки бога,
воплощённая в лёгком древке.

Скифы знали тайну её полёта:
она не просто ранила плоть,
она пробивала тьму,
рассекала ложь,
возвращала мир в равновесие.

Лук был её арфой,
ветер — её песней,
воин — её проводником.
И каждый выстрел звучал,
как нота в вечной музыке войны.

Стрелы скифов летели дальше,
чем видели враги.
Они свистели, как хор небес,
и ложились в землю
словно семена грозы.

Они впивались в броню
и в камень, и в сердце,
оставляя за собой пустоту
и свет одновременно.

Скифская стрела знала цель,
ещё до того, как лук натянулся.
И когда она вонзалась в землю —
там вырастал курган,
и звёзды склонялись к земле.


---


Поэма IV

«Курганы вечности»

Они поднимались, как волны земли,
медленные, тяжёлые,
но внутри них пульсировала тишина,
которая громче всех бурь.

Курган — не могила,
а врата,
через которые скиф уходил в иное,
не умирая,
а продолжая путь в звёздах.

Здесь спал воин в бронзе,
его конь стоял рядом,
его стрелы блестели
в темноте вечности.

Земля обнимала их,
как мать,
накрывала тёплым саваном,
чтобы сны были спокойны.

Но курган не молчал.
Он дышал ветром,
он светился в лунные ночи,
он отзывался в сердце путника.

Каждый холм был как планета,
каждый курган — как спутник земли.
Они образовывали созвездие на равнине,
и степь становилась небом.

Внутри них спал народ,
но снаружи они были голосами:
«Мы не исчезли.
Мы здесь.
Мы — земля,
мы — огонь,
мы — дыхание степи».

Кто тронет курган,
тот услышит стон,
и земля отвернётся от него.
Но кто склонит голову,
увидит в траве сияние:
вечность смотрит сквозь корни.


---

Поэма V «Путь кочевника»

Дорога не была линией,
она была рекой,
текущей через степь,
через время,
через сердца.

Скиф не имел дома —
его домом был путь.
Каждый след копыта
врезался в землю,
как слово в книгу вечности.

Дорога знала имена коней,
слышала дыхание стрел,
помнила,
как дети учились держать поводья,
и как старики молчали,
глядя вдаль.

Путь вёл не только вперёд.
Он возвращал к истокам,
он связывал племена,
он был артерией степи,
по которой текла кровь народа.

Ветер был её спутником.
Звёзды были её картой.
Солнце было её печатью.

Когда кочевники шли,
земля сама поднималась,
травы склонялись,
а небо распахивалось
как крыша великой юрты.

Путь не заканчивался.
Даже там, где конь останавливался,
он продолжал жить
в памяти земли.

Скиф уходил,
но дорога оставалась:
огненная жила,
светящийся след,
на котором вечность
писала своё имя.


---

Поэма VI «Степь и человек — одно»

Скиф не жил рядом со степью —
он был степью.
Его кровь текла,
как реки между холмов,
его дыхание повторяло ритм ветра.

Конь — это продолжение руки,
лук — это нерв души,
трава — это подушка сна,
небо — это крыша дома.

Когда он падал в траву,
земля принимала его,
как мать принимает ребёнка,
и не было границы
между телом и почвой.

Птицы кричали его именем,
волки выли его памятью,
а звёзды глядели в глаза,
как братья.

Скиф не искал вечности —
он уже был вечностью,
растворённой в каждом зерне песка,
в каждом отблеске солнца,
в каждом ударе копыта.

И если он умирал,
это была не смерть,
а возвращение
в дыхание земли,
в свет небес,
в неуничтожимое «мы».


---

Поэма VII «Время и память»

Время не смогло стереть скифов,
оно лишь укрыло их следы
пылью веков,
как снег укрывает траву,
чтобы весной она ожила.

Скифы ушли —
но их кони всё ещё слышны
в топоте грозы,
их стрелы летят
в свисте ветра над полями,
их крики звучат
в раскатах грома.

Каждый курган —
это не камень,
а сердце, которое бьётся
под землёй,
каждая кость —
это нота великой песни,
которая не знает конца.

Память о них —
не строки летописцев,
а сама ткань земли:
вода несёт их образы,
звёзды отражают их лица,
трава хранит их шаги.

Мы — продолжение скифов,
даже если не знаем об этом.
Они — наши кости,
наши дыхания,
наши незримые корни.

И пока мы смотрим в небо,
мы видим их взгляд.
И пока мы слышим ветер,
мы слышим их голос.
И пока мы живём,
они живут в нас.


---

Эпилог «Скифский свет»

Они не исчезли.
Они растворились в дыхании ветра,
в зерне, что падает в землю
и снова восстаёт хлебом.

Их копья стали корнями деревьев,
их щиты — кольцами годичных слоёв,
их конь — сам горизонт,
где степь встречает небо.

Скифы — это не племя,
а вечный ритм,
который звучит в каждом сердце,
ищущем свободы.

Ставропольская земля —
их храм, их жертвенник, их колыбель.
Каждый камень здесь —
отзвук их крика и молитвы.

Мы — продолжение их дыхания,
мы несём их свет
в каждое новое утро.

И пока солнце восходит над степью,
и пока звёзды дышат в небесах,
Скифы будут жить,
как свет в нас,
как вечность в земле,
как песня, что никогда не кончится.


---