***

Мой двадцать первый

Теряли капель сноп
кипящих
ветра —
у солнца отобрав
их
посреди
степей, звенящих
её идущую — застав.

Она в косынке — по-простому,
через гречиху
или рожь
несла мне термос. Я из дому
с утра ушёл —
не разберёшь.

Что я хотел,
к чему придрался,
чем недоволен
был тогда —
мой двадцать первый
начинался
и оставался навсегда.

Зачем мне степь,
её безхозность
с чертами сотен
птичьих лиц,
зачем я праздновал
нервозность,
насочинявши небылиц?

Ведь знал, что каменная
кромка
колени ранит у ручья.
И пусть не женщина —
девчонка,
она не может быть
ничья.

И был, конечно,
кто-то кроме —
лиризмом битого меня.
Он ждал один
в их общем доме,
поставив удочки в сенях.

Он ждал её —
не размышляя,
во всём покладистый мужик.
Ему сгодится и такая —
он отвечать
так всем привык.

Что я хотел,
к чему придрался,
чем недоволен
был тогда —
мой двадцать первый
начинался
и оставался навсегда.

/Широчанский /


Рецензии