Арифметика стаи

По мотивам одной истории

1.

Не лебедь он, конечно. Просто контур клюва
оказался иным. Просто лапа, сутуля
пространство пруда, не желала
общепринятой формы. И кряканье

было не кряканьем, а звуком, похожим на треск
ветки, что не доломали. Снег
ложился на спину, как на мертвую зону.
Мир состоял из чужих грамматик.

Он тыкался в правила, как в сплошную стену
скворечника. Ему предлагали
склонить голову, принять
арифметику стаи. Но шея

ломала предлог «под». Она утверждала «вопреки».
И зимой, когда лед стал похож на оконное стекло
без тепла изнутри, он подумал, что смерть —
это просто прекращение сравнений.

2.

А потом — оттепель. Вода,
сделавшаяся вдруг жидким зеркалом.
И в нем — нечто белое, слишком большое,
чтобы быть тобой. Это как будто

в квартиру, где ты ютился, вломился
чужой потолок. Или в горле
вырос незнакомый язык, и ты понял,
что все твои жалобы были не на тот слог.

И ты плывешь. И твои братья,
те самые, с круглыми, как монеты, глазами,
теперь — просто рябь. Просто знаки
препинания в тексте, который ты больше не читаешь.

И самое странное — не боль,
а пустота в том месте, где была обида.
Как будто тебе вернули паспорт
с чужим именем, и теперь не к кому предъявить претензию.

3.

Нет морали. Есть только факт:
ты был не гадким. Ты был иным.
И пережить это — все равно что родиться заново,
в синяках от толчков о собственные края.

И теперь, глядя в небо, ты видишь
не стаю, а прочерк. Тот самый,
что ставит природа между «был»
и «есть». И это — единственная награда.

И ты плывешь. А с неба сыплется звездная пыль
на водную гладь, как на неписаный лист.
И понимаешь: прощение — не точка, а скрип
нового пера о бумагу. Ты просто примешь,

что лебедь — не высшая степень утенка, а знак
иного уравнения. Жизнь — не исправление ошибки,
а долгий путь к собственным очертаниям. И так,
глядя в ночь, ты видишь, как
прежние ужимки

и судороги роста слагаются в
стройный узор,
в паспорт, где под графой «особые приметы»
значится только одно: прошел сквозь сор,
не сломавшись.
И это — единственная примета
того, что ты жив.
А не просто дышал в срок.