Достоин смерти

Царь сына виновным считал однозначно,
Суд над царевичем скорый назначил.
Из высших сановников, знатных вельмож,
Кто лично к величеству царскому вхож.

Из разных епархий России-страны,
Архиереи приглашены.
Склоки, интриги забыв, и вражду,
Царского сына решали судьбу.

В измене царем Алексей обвинен
И к смерти судом тем приговорен.
Меньшиков первым его подписал,
Апраксин потом, генерал-адмирал.
Затем первый канцлер, Гаврила Головкин,
Подпись, поставил быстро и ловко.

В Москве, Шереметьев, с болезнью лежал,
И приговора не подписал.
Сказал, государю рождён был служить
Но царскую кровь он не волен судить.

Трагичной истории близок финал,
Бывший наследник в беспамятство впал,
Когда о решение суда огласили,
Гвардейцы под руки его подхватили.
Ведь, получив по суду воздаяние,
Он должен царю принести покаяние.

Пусть на суде приговор был зачтен,
Но императором не утвержден.
Для всей для династии страшный позор,
Коль будет исполнен такой приговор.

В великом смятении Петр пребывал,
Слуг самых надёжных к себе он призвал.
Остались Румянцев, Толстой, Ушаков, Бутурлин.
Царь с ними был в кабинете один.

Гребцы налегли, по команде «И-раз»,
Запрыгал по невским, по волнам баркас.

Идут по потерне, Толстой впереди,
Солдатам охраны сказали уйти.
Массивную дверь приказали открыть,
Толстой Алексея велел разбудить.

В ложнце приговоренный лежал,
Избитый кнутами, царевич стонал.
Дважды был царского сына допрос.
Сорок ударов кнутом перенес.

Перед смертью велели молитву читать,
Суровую участь достойно принять,
Сказали, что сына решил царь простить,
За душу его будет бога молить.

Царевич в смертельные схвачен объятья,
Он в адрес Петра извергает проклятья.
Но поздно, к ложнице его придавили,
Смирили, зажали и задушили.

Он дернулся, и Трубецкой бастион
Услышал последний царевича стон.
Царевича, мертвого, чем-то накрыли,
Как спящее, тело они положили,
Немного прибрались, но надо спешить,
Об исполнении Петру доложить.

На следующий день объявили послам,
Что Алексей, царский сын, умер сам.
Удар на суде у него приключился,
Он умер, лишь таинств святых причастился.

Столетьями мрачные своды скрывали,
Как царского сына тогда убивали.
Тайной великою осталась кончина,
От первой жены нелюбимого сына…

Быть может, в Петровское время лихое,
В узилище мрачном случилось иное.
Приехали в крепость его убеждать,
Смертельное зелье из чары принять.
Но сын царский смерти тогда испугался
И кубок с отравой испить отказался.

Тогда царь на пол Алексея свалил,
А Вейде секирой главу отрубил.
Быть может, случилось наоборот
И от отцовской руки сын умрет...

Фрейлина Крамер мертвого тело
В новое платье поспешно одела.
Голову к телу потом пришивала,
И галстук, чтоб рану прикрыть, повязала.

А может, в бумаге той и не соврали,
А может, его перед казнью пытали.
Так сгинул царевич, томясь в заключении,
Великие принял сын царский мучения.

Быть может, убийства и не было там,
От пыток жестоких скончался он сам.
И офицеры лишь тело нашли,
Когда в каземат по указу вошли.
Но Петропавловки серый гранит.
Тайны старинные крепко хранит.

А Петр,
Для празднества в граде столичном причина,
Победы Полтавской была годовщина.
Нева перед Летним дворцом шелестит,
Эскадра, под флагами, рядом стоит.
Веселые танцы, застолье и тосты.
А где-то вороны кричат над помостом...