Едва только полночь коснётся кровати

Едва только полночь коснётся кровати,
и мир замирает в объятьях Морфея,
сны тихо покинут подушки объятья,
чтоб новые фильмы для нас создавать, и
садятся у самого края постели.

И вот киноплёнка во тьме оживает,
в ней вспыхнул далёкий, чужой океан.
Ты бродишь по улицам, свет, где не тает,
в том городе, что сам собой вырастает,
и шёпотом дышит солёный туман.

А после на плёнке — случайная встреча,
знакомый до боли изгиб чьих-то губ.
И кто-то родной обнимает за плечи,
и льются неспешные, тихие речи
под звуки серебряных ангельских труб.

И крутится лента, и звёзды мерцают,
и кажется, вечность продлится сеанс,
где души друг друга легко понимают,
и где никогда никого не теряют,
и жизнь нам даёт снова тысячный шанс.

И только под утро, с зарёю туманной,
когда первый луч упадёт на кровать,
сны соберут свои фильмы в карманы,
оставив лишь сладостный привкус обмана,
и спрячутся в перья подушки опять.