Смута

Скончался царь Грозный, четвертый Иван,
Был сын его Федор, на царствие зван,
Недужен был Фёдор, и был не здоров,
Фактически правил Борис Годунов.

Дмитрий, что младший Ивана был сын,
Игрался с ножом, как остался один.
Мертвым нашли, потом следствие было,
Но обстоятельств не прояснило.
Разные слухи потом появились
И самозванцы на трон объявились.

Московская Русь отражали набеги
Гетмана польского Яна Сапеги.
Не польский король и не тушинский вор,
Главным врагом, был, средь русских раздор.
Огонь, полыхавший тогда над страной,
Был страшной, кровавой, гражданской войной.

События в Польше тому побуждали.
Ведь в Польше тогда короля избирали,
В Варшаву на Сейм собирались паны,
Со всех воеводств той враждебной страны.
Ведь крулем над Польшей мог стать каждый пан
Имевший лишь саблю да рваный жупан.

На Сейме, когда короля избирали,
Чванливые шляхтичи громко орали.
Частенько за сабли дворяне хватались,
Да и дуэли нередко случались.

Вельможные так разругались паны,
Что зван был король из заморской страны.
Так, стал королем, Сигизмунд третий Ваза,
Но, властвовать, швед этот, начал не сразу.
Король не учел, что из вотчин страна.
Как говорили, раздором сильна.

Реально, магнаты круля избирали,
У бедных дворян голоса покупали.
В Варшаве, когда эти выборы были,
Магнаты тех нищих дворян, подкупили.

Тогда не жалели на подкуп магнаты,
Ни чистого серебра, ни красного злата.
Тех денег, конечно уж скоро не стало
Все шляхта пропила, и все прогуляла.

А после, когда Сеймом избран король,
Восстание подняла шляхетская голь.
Там, где начинался восстания пожар,
Жолнеров направил король и гусар.
Войска разгромили восставших панов,
А с ними мятежных воров-казаков.

К тому же, восставшие эти паны,
Ростовщикам были много должны.
И все те, у кого были сабля и меч,
Пошли на восток, чтобы грабить и жечь.

Ведь в смуту престол захватить может всякий
И этого очень желали поляки.
В предместьях Москвы, этою грозной порой,
Царек появился, Лжедмитрий второй.
Которого Тушинским вором прозвали.
За Дмитрия, сына царя, выдавали,

Тот самый, что в Угличе жизни лишился,
С поляками, в Тушино, вдруг объявился.
Но тот самозванец, Лжедмитрий второй,
Всегда находился под польской пятой.

Ведь знал он, что с первым Лжедмитрием было.
Боярство того самозванца убило,
На площади труп его тленный сожжён,
А прах его в пушку потом заряжен.

Пришли и поляки, и немцы, литовцы,
Но самыми злобными были «лисовцы».
В Лисовского войске был разный народ:
И беглый холоп, и отъявленный сброд.
Немало служивых прибилось людей,
Стрельцов и дворян, и боярских детей.
Горячих голов, что, охочи до драки,
Разных станиц, воровские казаки.

Обители ждали враги покоренья,
Ризницы Лавры Святой разграбленья.

Роль важную крепость-обитель играла,
С севера город Москву прикрывала.
Для гарнизона ее для усиленья,
Шуйский направил отряд – подкрепленье.
C дворянами прибыла сотня стрельцов
И малый отряд городских казаков.