Рыжий хвост Осени...

Доехав до посёлка Горки-II, я свернула на стоянку к летнему ресторанчику. Села за самый дальний столик и заказала двойной апельсиновый фреш.
Ожидая заказ, я смотрела через дорогу на сосновый бор. Сосны стоят вечнозелёные, стройные и душистые, но плутовка-осень, словно лиса, уже маячит своим рыжим хвостом почти за каждым деревом и кокетливо прячется в начинающих краснеть листьях боярышника, что был посажен вокруг ресторанчика вместо забора.

Позавчера, встретившись с Женькой, я была уверена, что готова простить его. Но его рассказ   поверг меня в ужас и обратил в бегство, а мысль о прощении развеялась, как колечки дыма, которые пускал мой папа, пытаясь позабавить меня в детстве.
Простить? Наша встреча стала последним квадратиком огромного пазла. Я изменилась, изменилась вся моя жизнь после встречи с Игорем, которого послал мне сам Господь Бог. А Женька остался прежним, тем самым, который уцепился за хвост улетающего Боинга, отказавшись от всего задуманного и дорогого. И через тридцать лет вдруг понял, ему, видите ли, без моего прощения очень плохо…. И вылезают со своих спальных мест два извечных вопроса – «кто виноват?» и « что делать?».
На первый вопрос ответ очевиден. Из первого ответа сам по себе очевиден ответ на вопрос «нумер» два. Здесь надо действовать незамедлительно, пока не наломаны дрова. Но лениво, потому что страшно, вдруг будут судачить за спиной – неудачник и  трус. Так послать всех и держать хвост морковкой. 
А юбилей мой здесь не причём. Надо же было рвануть через океан, чтобы сделать из меня жилетку.
Звиняйте, дорогие! Жилетка - это не про меня…

Воспоминания о нашем разговоре в Балчуге роились в голове, словно злые осы над закипающим малиновым вареньем. Мысленно я взмахивала рукой, но никак не могла отогнать их.
И лишь одна мысль буравила мой разгорячённый лоб - как мне вернуть то спокойное философское настроение, которое необходимо, чтобы начать писать давно задуманный осенний роман о бабьем лете?
О щемящей грусти, навеваемой дачными садами, подёрнутыми горьким дымком сжигаемых листьев и картофельной ботвы на деревенских полях. Жители новых коттеджей, окруживших нашу деревню, презрительно морщат носы от этого запаха, а аборигены наслаждаются им, сидя вокруг костра и поедая печёную картошку.
Бабье лето…. Бабье лето.
Теперь уже, наверное, и моё. Как ты права, бабуля!
Вот и солнце, проглядывающее напоследок сквозь дымку, насмешливо шпарит своими лучами по расслабившимся после отпусков людям. Бедняги избавляются от пиджаков и плащей, надетых с утра. Перепад температур у нас в Москве такой резвый, что кристаллики ранних заморозков испаряются, едва превратившись в капли. Народ млеет и щурится от яркого солнца. Снова появляются рубашки с короткими рукавами, мелькают солнцезащитные очки. А погода просто шалит напоследок. Вы посмотрите на солнце через закопченное стёклышко и увидите, что солнце дразнится, показывая язык. И тепло бабьего лета есть не что иное, как игра в подкидного дурака.
И только сама Осень всегда в выигрыше.

Я взяла салфетку, достала ручку. Словно кто-то диктовал мне прямо в ухо, я лишь записывала.

А август вновь подвёл итог,
Созревшим яблоком и Спасом.
И неба высветлил чертог…
Ах, в августе мечтать опасно.

А листья у твоих дверей
Как будто медные монеты,
Что много их – ты не жалей,
Ты ими заплатил за Лето…

Положив ручку, я оглянулась. В уютном зале маленького ресторанчика, кроме меня никого не было. Лишь вышколенная рублёвская обслуга прилипла по стойке смирно у стойки бара.


*   *   *


Август, август…Последние тёплые деньки.
Вот и бабуля моя ходит в таких же, как она, обманутых этим мимолётным теплом, твердя мне, что я ничего не понимаю в жизни, что это не погода, а Божья благодать. Бабушка вздыхает посередине облетевшего, полупрозрачного сада, собирает, кряхтя, последние яблоки в корзинку. Потом сгребает остатки листьев. И, отдыхая, долго сидит на ступеньках крыльца, облокотившись на грабли, подставляя лицо обманным  лучам заходящего солнца.

А октябрь я особенно не люблю. Хитрая природа может задержаться с теплом, американцы называют это тепло в начале октября индейским летом. Я прочитала об этом ещё в школе, и решила быть… индейкой. Папа над этим долго смеялся. Но я и прозвище себе придумала, настоящее, индейское - Зелёная Луна. Единственное, что примиряет осенью с окружающим миром, так это душистая и сладкая, как мёд, ташкентская дыня в плетёной сетке. Папа всегда покупал её у приезжих узбеков прямо на Казанском вокзале, что называется - с колёс. Потом он передал эту эстафету моему мужу.
В знаковых событиях, которые происходят в моей жизни, есть какая-то фатальная закономерность. Почти все они происходят осенью, которую я так не люблю. Словно она добивается моей любви. Или оправдывается передо мною. Но есть и ещё одна причина моей нелюбви к осени. Я сделала ещё один освежающий глоток и, закрыв глаза, провалилась почти на тридцать лет назад
Нет, не так.
Я просто выпала из времени…

Рута Юрис
2009 – 2025 (С)