моя дорогая Рега, гл. 1 и 2

«Моя дорогая Рега…»

( О страстной любви Давида Бен-Гуриона)

1

Он величайший был политик,
Создал еврейскую страну,
Бен-Гурион, как нужный «винтик»,
Себе поставил цель одну.

И он добился своей цели,
Он первым стал в стране Премьер,
Тем самым доказал на деле,
Что можно брать с него пример.

О нём всё время так и пишут,
Что он – политикой живёт,
И в этом плане, как бы «лижут»,
Что остальная жизнь – не в счёт.

Давид, как многие мужчины,
Естественно имел жену,
Но в ней заложены «все мины»,
Что подрывают всю судьбу.

Она – взбалмошна и капризна,
Но всё равно ему верна;
Разлуки частые – та призма,
Терпеть она всю жизнь должна.

Тому есть также подтвержденье,
Уже и в наши времена,
Старик терпел к ней уваженье;
Мужчине ж  женщина нужна.

Ведь он же одержим идеей,
Её же надо воплотить,
Он по Европе в этих целях,
Всё чаще должен колесить.

В том связка писем – подтвержденье,
Попавшая в аукцион,
Не вызвавшая возраженье,
Что был мужик, Бен-Гурион.

К студентке молодой, Регине,
Клапгольц – фамилия её,
На ней он «подорвался мине,
Испил заветное зельё».

Ничто ему не было чуждо,
Помимо Поли, как жены,
Ему и женщин было нужно,
Тем боле – юные они.

Конечно, все об этом знали,
Но слишком уважаем слыл,
Об этом просто не писали,
Он, как герой по жизни плыл.

2

Писал подруге отовсюду,
Где вынужден в то время быть,
Афин, Берлина: «Скоро буду,
Хочу я без тебя хоть выть»!

Об этом так красноречиво,
Все пожелтевшие листы,
Настолько говорят правдиво
О личной жизни, как «мосты».

Листы бумаги с штемпелями
Гостиниц европейских стран;
Бывало он между часами
Различных совещаний зван.

Был зван всем сердцем и душою,
Лишь телеграмму отстучать,
Пленён девицей молодою,
Чтоб только о себе дать знать.

Не только даже километры
Их разделяли в эти дни,
Но и «годов приличных ветры»:
Разнились в двадцать лет они.

Уже в то время он был назван
Для окруженья Стариком,
Организатором прекрасным,
Непримиримым вожаком.

В делах, в решеньях слыл жестоким,
Почти диктаторская власть,
Но ум и воля столь глубоки,
Любую разбивал напасть.
В конечном счёте, он – создатель
Еврейской, собственной страны,
Но в письмах Дэвид, как старатель,
Он нежен для мужской весны.

Все вместе собранные письма,
Как исторический роман,
Как жизнь свою чрез эту призму,
Сейчас он преподносит нам.

Он нам до сих пор неизвестный,
На личность проливает свет,
Мужчина жизни интересной,
Его вторые сорок лет.

Регина родилася в Польше,
Но революция в Октябре,
Семью погнала уже дальше,
Где всё спокойно «во дворе».

Такою оказалась Вена,
В ней Рега и её сестра,
Заложниками стали плена,
Их сионистского нутра.

Тогда идеи сионизма
В Европе набирали мощь,
Как и идеи коммунизма,
И было в том кому помочь.

Как члены юного движенья,
Узнав, что в Цюрихе – Конгресс,
Прониклись чувственным решеньем;
И – небывалый интерес.

Они направились в Швейцарию,
С восторгом зрителями стать,
Вот там «и спели свою арию»,
Себя влюблёнными назвать.

Там состоялось их знакомство,
Которое переросло в роман,
Но сразу были неудобства,
В лице её «душевных ран».

Домой вернувшися с восторгом,
От Конгресса, от всего,
Не мучилась с собою торгом,
Уже влюбилась и в него.

Связаться ли была попытка
В теченье следующих лет.
Три года длилась её пытка,
Но не был послан ей привет.

Тогда она решилась первой
Послать письмо и пригласить,
Как делу общему их верной,
Её здесь в Вене посетить.

Он принял предложенье Реги,
Настал сближения момент,
«Купаться им в любовной неге»,
Не нужен лишний сантимент.

С тех пор и возникают письма
И телеграммы заодно,
Те самые, где в них, как в призме,
Слова и смысл трубят одно.

В любовь, в неугасимый пламень,
Что светит счастьем много лет,
Душа не оказалась камень,
Дополнила его портрет.

«Смириться трудно мне с тем фактом,
Что я – в  Европе много раз,
Но каждый раз другим я трактом,
Минуя, Рега, дом я ваш.

Ах, как хочу с тобой быть вместе,
Ах, как же ты мне дорога,
В одном с тобою, Рега, месте,
Жить хорошо, коль ты б могла.

Как знать мне было бы приятно,
Что рядом девочка живёт,
Меж нами всё уже понятно,
Она тебя всё время ждёт.

Чудесно было б окунуться
В твою желанную «среду»,
С тобой любовью захлебнуться,
Когда домой к тебе приду.

Мне сознавать всегда приятно,
Что после яростных трудов,
Где в спорах многим непонятно,
И наломать лишь могут дров.

Спокойно отдохнуть с любимой,
Забыть на время обо всём,
С тобою жизнью мне щадимой,
Конечно же, лишь нам вдвоём».
 
3

Как раз на этот же период
Пришёлся напряжённый труд,
Когда уже был ясен вывод: