Шестьдесят шестое...

Оскал седой луны раскрасит хладнокровие тумана.
Он оседает ртутью на доспехе, коже, волосах.
И каждый вздох усиливает крепость проникающего в кровь дурмана.
Всё больше смысла в звуках и стекающих по воздуху ночному голосах.

Больное небо чёрной звёздной оспой
Пытается прокашляться, хрипит раскатом грома, сеет страх.
Часть горизонта тучей съедена могучей, но бескостной.
Я сам себе непримиримый и заклятый враг.

Слепым дождём омоет раны всех моих походов,
А зверь внутри умоется не кровью, а водой.
И снова смерть не досчитается меня в графе своих доходов.
Ещё не часть я, а боец с её бесчисленной ордой.

Последний шаг, и я стою у гроба.
Закончив с ночью разговор, ей молча улыбнусь.
Под крышкою хрустальной вечно спать должны мы оба.
Но там она, мой гроб — её улыбки, её смех и грусть.

Её забрали, тьма теперь её чертоги.
От поцелуя демона на шее розовеет след.
Мне в спину тысячу мечей воткнули боги.
Но только весть о её смерти тихо утопила мой рассвет.

Луна в зените ждёт, что будет дальше.
Кто победит: сомнений рой или в руке серебряный клинок?
Как будто дышит, я в плену у лунной фальши.
Не потому ли здесь, что защитить тогда её не смог?

Не удержал её на этом берегу бездонной Стиксы.
Клинок в её груди молчит, надежды и мои, и демонов круша.
Тебя Харону отдавая, я спокойствием твоим проникся.
Грехи от тела мы оставим бесам, и только ангелам достанется душа.