Смычком

«Тебя, должно быть, дома носят на руках», –
Сказал старик с лицом из желтой папиросы.
Я промолчал. Слова застряли на губах,
Как мошкара в смоле июльского откоса.
Киваю, да, мол, верят, очень рады.
Скрывая за улыбкою тиски.
Аплодисменты – липким виноградом,
Что пьяно бьётся о мои виски.
Мне незнакомцы дарят больше веры,
Чем те, кто кровь мою мешает с молоком.
Их комнаты – холодные пещеры,
Где мой успех стоит в горле комком.
Дома молчат. Точнее, говорят о том,
Что суп остыл, что не оплачены счета.
Их любовь – тревожным, горьким ртом
Целует в лоб, не отворяя рта.
И в их глазах читаю: «Неужели
Ты стал другим, на нас так непохожим?»
Как будто мы на разных параллелях
Одну и ту же пустоту под кожей множим.
И кажется, что я один не вырос,
Храню тепло под слоем грубой ваты.
Огонь, что выжжен в них почти на вырост,
Скрипит во мне остатком той утраты.
Я так устал тащить тепло за всех,
И чувствую, как выбился из сил.
Мой самый честный и отчаянный успех
Им только больше страха приносил.
И дни ползут под скрипку, до отказа
Натянутой и стонущей струной.
Лишь пара душ не ищет в звуках сглаза,
А молча делит этот хриплый вой со мной.
В их тишине, не знающей упрёка,
Я забываю, как устал и как продрог,
И эта близость кажется жестокой
Ко всем, кто так же близок, но далёк.
В ряду чужих восторгов буду первым,
В кругу своих — последним. Умолкая,
Я знаю: самая надёжная рука —
Та, что когда-нибудь ко дну толкнёт, лаская.