Маша Просеко. Глава 4. Сплав стихий

[Оглавление]
[http://stihi.ru/2025/09/20/7956]

[Читать предыдущее]
[Глава 3. Зеркало]
[http://stihi.ru/2025/09/20/8008]

Моя осознанность годами выстраивалась как крепость. Кирпичик за кирпичиком — из утренних ритуалов, чётких правил, умения говорить «нет». В ней находилось всё необходимое: предсказуемость, порядок, чувство контроля. Я могла часами сидеть в гостиной, где единственным звуком было тиканье старых настенных часов, чувствуя себя абсолютно цельной. Это пространство было насыщенным, густым, позволяющим слышать собственные мысли.

А потом в мою жизнь ворвался он. Со своим рёвом, цинизмом, гениальной беспощадной разрухой. Он принёс с собой не только шум, но и хаос.

Моя встреча с Борисом была столкновением лавы и океана. Его гнев изливался кипящим потоком. Моя ярость к тому моменту уже остыла, превратившись в молчаливую, неподвижную глубину, что принимала его удары, шипя и дымясь, чтобы родить новую, твёрдую землю под ногами. В его глазах читалась ярость обманутого подростка, требующего объяснений, почему мир не совпадает с обещаниями. Возмущение, чистое и неподдельное.

Его тексты звучали манифестом. Злым, точным, безжалостным счётом, который он выставлял миру. Он сдирал стружку с реальности своим цепким речитативом, обнажая сучковатую древесину под лаком рекламных картинок. Он облачал философскую тоску в потрёпанную куртку уличного сленга, говоря об экзистенциальной пустоте словами, понятными у подъезда.

Он ненавидел фальшь во всём, а я была для него единственным зеркалом, не искажающим действительность. Я не пыталась его разобрать на составные части, чтобы понять. Я принимала его цельным куском руды — тяжёлым, необработанным, но чистой пробы. Моя тишина была единственной стеной, о которую его крик мог отразиться и вернуться к нему самим собой, а не искажённым эхом всеобщего осуждения или, что хуже, одобрения. Он выбрал меня, потому что я не отражала ничего, кроме его собственной сути. А я приняла его, потому что в его искреннем, неприкрытом падении со свистом на самое дно была та самая правда, ради которой я и прорубала свою просеку.

Наш альбом родился из этого сплава. Я стала его внутренним голосом, тем, что звучит после его крика. Он кричал яростное «НЕТ!» всей системе притворства. Я становилась его спокойным эхом «А что дальше?».

Он выкладывал на стол свои образы — съемную квартиру с плесенью, минтай в «Ашане», стёртые кеды. Я брала их и поворачивала другой гранью.

Его агрессивный бит и моя минималистичная музыка не спорили — они вступали в диалог. Его сбивчивый, нарочито неровный речитатив обрывался, и в наступившей тишине звучал мой голос. Чёткий, без дрожи. Я констатировала. Я соглашалась с его «всё — говно» и добавляла: «Да. И у всякого говна есть состав. Давай разберём его и посмотрим, что можно пустить на удобрение».

Он кричал, что он — винтик. Я показывала, где лежит отвёртка, чтобы этот винтик выкрутить и собрать из него что-то своё. Мы создавали манифест для поколения, разрывающегося между розовыми очками из детства и жёстким светом взрослой реальности.

[Читать далее]
[Глава 5. Две кожи, одна правда]
[http://stihi.ru/2025/09/20/8021]