Забыть и вспомнить

Ну, здравствуйте, мой самый близкий враг!
Про тягу к письмам вроде и не к месту,
ведь сколько можно, да? Любой дурак
поймёт, что здесь к чему. Дурные вести
я Вам уже давно не приношу,
и не браню за тягу к конъюнктуре.
Не враг, не друг, и, в общем-то, не шут,
скорее белый шум в литературе,
который возникает всякий раз,
когда наброски тех, надрывных писем,
где я пыталась донести до Вас
свою печаль, вдруг возникают в мыслях.
И хуже — выпадают из шкафов
обрывками, кружат метелью белой.
Я их читаю... Боже, сколько слов
писали мы. Нет, дайте парабеллум!
Что, не Остап? Ну да... Его кураж
не всякому понятен и доступен.
Гораздо проще хрупкий плотик наш
угробить не пальбой, а просто глупым,
нелепым самолюбием. Оно
скорей было самолюбованьем,
желаньем вызвать(боже, как смешно),
восторг у всех, написанными Вами
стихами. Как стихирная  мура
была для Вас важна! Сласть виртуала.
Чтоб вновь кричали  женщины "Ура!"
И в воздухе признание витало.
Любезный до того, что впору взвыть,
такой милашка, аж корёжит душу.
Но не галантны Вы, mon ange, увы.
а фамильярны, что гораздо хуже.
Выращивая льстивую лозу,
предательством поить и лицемерьем.
И спрашивать на голубом глазу:
— Поверишь ли?
— Конечно, не поверю.
Нет, нет, я не заносчива. Горда.
И в остальном совсем-совсем другая.
Резка порой. И словом — по мордам
за дело так, что "мамадорогая".
Все жаждут мнений – этом нет греха, –
толпы́ у виртуального порога...

...Я редко говорю теперь в стихах,
ведь мне для счастья нужно очень много:

Забыть, что нет ни слова обо мне,
что просто совпадения и только,
что в страшном горе, словно в жутком сне,
толкнули так, что там, где было тонко,
и жизнь сгорев, почти оборвалась,
беззвучно вскрикнув, рухнула с обрыва...
Ах, пустяки! Забыть, и все дела!
Но чувствовать себя весьма паршиво.
Да, и ещё,  как по угля́м босой
шла острой кромкой до порога ада,
чтоб стать кровоточащей полосой,
границей между правдой и неправдой.

Вот это всё забыть. Читать слова,
И в рифму оправдать и оправдаться,
растаять на уловках колдовства,
И по серьга́м сестрицам всем раздать. Всем?
Прочесть, как мышь у Глаши Кошенбек*
в её  стишке, моём любимом, кстати,**
раз семь сонет, что есть, мол, человек,
Есть Женщина, и без её объятий
Вы, друг мой, враг мой, самый милый лжец,
улыбчивый талантливый предатель
тоскуете... И вскорости уже
напишете сонет....
.....
Довольно бреда. Хватит.
Порвать и сжечь дотла. И чтоб зола
рассыпалась, не сохранив ни слова.
Взять чистый лист из ящика стола...
Как память зла. Там письма... снова... снова.



*  http://stihi.ru/avtor/koshenbek
** http://stihi.ru/2009/10/08/1716