Олеся

  Когда в 36 лет Олесе открылось, что Бог есть, она чуть было не задохнулась от этого откровения, пыталась, но не могла вместить вдруг ставшую такой ясной и простой правду бытия. Вся серая житейская толкотня словно исчезла, стремительно утянулась в какую-то огромную бездонную трубу. От внутреннего  ликования и в теле заструились животворные веселящие ручейки, захотелось взлететь над этим надоевшим ложем, где она вынужденно пролежала 2 года. Её лицо, последнее время напоминавшее маску, скованное жутким ожиданием надвигающейся расправы, просветлело, расслабилось, как и всё тело, и впервые за многие месяцы озарилось улыбкой.

     За окном раздался короткий негромкий звук, и, взглянув туда, Олеся увидела синичку, через стекло внимательно разглядывавшую её. Показалось, нет - она отчётливо услышала, как маленькая пташка строго произнесла: "Олеся, вставай, девочка!" Слёзы лёгким светлым потоком полились из глаз, и она дала им волю. Таких слёз Олеся не знала - они утешали и освежали.

     Женщина попыталась вспомнить, кто и когда так по-доброму, как эта пичуга, говорил с ней в последние годы? Отец... Но он пропал ещё до того, как молодая семья дочери подалась на заработки из родного города. Поиски здесь были напрасны, - это и заставило согласиться с доводами мужа, мечтавшего о больших деньгах в далёких краях.

     В 9О-х, реализуя свои таланты, многие стали не просто обеспеченными людьми, а неожиданно и страшно богатыми. Олеся, обладая художественным даром и не желая отдавать сына на чужие руки, на новом месте занялась, казалось, бесполезным делом - шила кухонные прихватки, украшая их придуманными аппликациями. Работа не хитрая, но её эксклюзивный товар мгновенно раскупали на рынке, и, возвращаясь домой, она вытряхивала на диван из огромных нашитых на передник карманов  бумажные деньги. Разбирать их времени не было, засовывала в наволочки, быстро готовила обед, кормила ребёнка и садилась за машинку.

     Муж начал работать на стройке, но, увидев, что зарплата его гораздо меньше Олесиной выручки, вспомнил, как когда-то учился игре на трубе, решил организовать музыкальный ансамбль. Пригласил двух разведённых преподавательниц местного училища - фортепиано и вокала, привлёк своего соседа, исполнявшего бардовские песни под собственный аккомпанемент на гитаре. Выступать приглашали постоянно, женщинам даже пришлось оставить основное место работы, потому что выезжать с концертами нужно было всё чаще и чаще, всё дальше и дальше.

     И тут перед супругами встала, на первый взгляд, смешная задача: куда прятать деньги? Обнародовать, узаконить свои доходы было неразумно, стоило ли надрываться; отдавать их на хранение, тоже небезопасно. В квартире диван, кресла, шкафы были набиты купюрами, даже ковры с обратной стороны были простёганы целлофановыми мешками с деньгами. Приобретены шикарные машина, мебель, одежда, дважды в год с шиком оздоравливались на морском берегу. И Олесе сделалось вдруг скучно; иногда шутила: "Мыслительный процесс сошёл на нет". Но не представляла, как можно жить в другом ритме.

     Возвращаясь на машине с очередного концерта, они с мужем влетели в небольшую выдолбину на дороге. Их сильно тряхнуло, но дальше машина поехала как обычно. У дома Олеся не смогла выйти из автомобиля и ногами больше не владела.   Муж сильно отчаивался, постоянно курил, забросил всю свою деятельность и с криком, в беспомощности всем доказывал: "Ерундовая авария! Да и не авария ведь..!"

     После того, как они вернулись на родину, он и повзрослевший сын ухаживали за Олесей, но в доме царила абсолютная безрадостность, тянулись унылые серые дни и не слышался живой человеческий голос. Только через стены прорывались звуки включенного у соседей телевизора. Все медицинские консилиумы, светила в белых халатах, целители разных мастей, сначала с энтузиазмом дававшие обнадёживающие обещания, постепенно скучнели, затухали и уже чуть ли не грубо просили не беспокоить более. Олеся и не ждала от них ничего. Поначалу она стыдилась мужа и сына за своё состояние, потом почти смирилась, как бы со стороны наблюдая за происходящим.

     Однажды в одну из безсонных длинных ночей с кухни донёсся сдерживаемый громкий шёпот, слова были неразличаемы, но сильно эмоциональны. И вдруг у Олеси появилось чувство, что она присутствует там, при разговоре на кухне. "Ну, сколько ещё это можно терпеть?! Ни друзей не могу к себе пригласить, ни девушку! Теперь вся моя жизнь будет сконцентрирована у этой кровати?!" После некоторого молчания муж, отделяя каждое слово, произнёс: "Всё! Будем двигаться к завершению". И в каком-то липком обступившем со всех сторон ужасе женщина отчётливо услышала план собственного уничтожения...

     Теперь она содрогалась при каждом приближении мужа или сына, сердце, казалось, выбивалось из грудной клетки, глаза невольно прикрывались. Родные без слов чисто механически выполняли привычные действия по уходу за ней, их холодные взгляды на  ней не задерживались. Олесю начало мучить недоумение: кто-то из нас не живой - или уже я? или они?

     И неожиданно, и неожидаемо - это утро! - эта птичка! И совсем другая жизнь, которую Господь подарил ей вместе с исцелением!