Заговор Циклера. 23 февраля 1697 года

Многие знают Елоховский храм,
Если же вдруг вы окажитесь там
Напротив, есть дом, в цвет небесной лазури.
Он белым отделан, словно глазурью.

Лет двести назад, был тот дом перестроен,
К хоромам боярским сверху надстроен.
Легенду, покрытую сенью веков,
Нам дом этот старый поведать готов.

Согласно преданьям глухой старины,
Владели тем домом Соковнины.
Старшим в роду был Прокопия сын,
Окольничий, Алексей Соковнин.
Должность придворную он занимал,
Конюшенный царский приказ возглавлял.

А также известно,
Его сестры родные, Феодосия и Евдокия
Старой веры, приверженцы были,
За это их в Боровске, гладом морили.

Февраль, и Москву заметают снега,
То вьется позёмка, то прямо пурга.
По плотному снегу копыта стучат,
То всадников двое куда-то спешат.

В Преображенское путь их лежал,
Где Петр с Лефортом тогда пировал.
Царь юный с победой вернулся с Азова,
Который был взят лишь со штурма второго.

Кубки под крики «Виват!» поднимали,
По странам Европы визит обсуждали.
Петр доступ к морям захотел получить,
Союзы военные там заключить.

Посольство Великое царь собирал,
Союзников он против турок, искал.
Чтоб позже, в Европу окно прорубить,
Заморские страны хотел посетить.

Ветер морозный снежинки кружил.
Дежурный немедля царю доложил:
Прибыло двое стрельцов стременных,
Из командиров, не рядовых.

Мы имя, у них, у обоих спросили,
Зовут тех стрельцов Елизарьев и Силин.
Ведут себя дерзко, напористо, смело,
Сказали, что есть до царя у них, "Слово и дело".

Царю стременные стрельцы передали,
Что заговорщики те замышляли.
Приказ получил капитан Лопухин,
Дом окружить, где живет Соковнин.
Сам царь же, из любопытства, без злости,
К крамольникам на дом, отправился в гости.


Из Преображенского, царева села,
Тройка лихая его повезла.
Правил санями царь без ямщика,
Даже не взял он с собой денщика.
С трудом царь калитку в воротах нашел,
Вкруг дома боярина он обошел.

В оконце взглянул он, там лампадки горят,
На стенах пистоли и сабли висят.
В углу, под иконой сидел Соковнин,
Хозяин, боярский имеющий чин.

А рядом, на лавках, на мягких подушках
Устроились вместе и Циклер, и Пушкин
Еще было двое стрелецких голов,
Кто-то пришел от донских казаков.

Крамольники, чтобы избегнуть печали,
Сидели, из братины мед попивали.
Дома собирались они подпалить,
Обманом царя на пожар заманить.
Все не скрывали свое искушение,
Устроить тогда на Петра покушение.

Циклер, совсем захмелевший уже,
В пьяном тогда выступал кураже:
Изловим Нарышкиных, скользких ужей,
Зарежем второго царя в пять ножей!

Он только изрёк, и тут дверь приоткрылась,
В проёме дверном голова появилась.
Дерзкое это Петра появленье,
Всеобщее вызвало изумление.

На лицах сложилась картина «Не ждали»,
Злые в глазах огоньки заиграли.
Мед, крепкий, стекал по брадам и усам,
Еще б, «медвежонок» пожаловал сам.

Крестом осенил себя Петр: Здравствуй, боярин!
Прости, что явился не зван, как татарин!
Вот вижу, в оконце горит огонек,
Решил, в гости к вам заглянуть на часок.

Хозяин визита не ожидал:
Ты выпей, откушай, что бог нам послал.
Все чарки подняли, собрались не зря,
Так выпьем же мы за второго царя!

Петр знал, что с ним будут здесь есть или пить,
Затем, чтоб внимание его усыпить.
Увидел, как Циклер спину согнул,
Хозяину на ухо что-то шепнул:
Услышал ответ: «Нет ещё не пора»,
Наверно, дождаться хотели утра.

Петра тут догадка иголкой кольнула,
Он видел, как ручка резная мелькнула.
Царь понял, стрельцы стременные не врали,
О покушении предупреждали.

Их шестеро было, на одного.
Но Лопухин не привел никого…

С крамольниками, стал Петр-царь говорить:
Я слышал, меня вы хотели убить?
Вот Циклер, речешь ты, Петра уберем,
А кто же в России будет царем?
С грохотом, Циклер, подвинул посуду,
И рявкнул: А я им и буду!

Серебряный кубок тут на пол упал.
Этим он свой приговор подписал.

Удар был короткий, прямой, кулаком,
Что Соковнин полетел кувырком.
Циклер, не охнувши, на пол осел.
Когда царь его по затылку огрел.
Так значит, мошенник тебе не пора,
Солдаты, хватайте, вяжите вора!

Только они за оружие схватились,
Солдаты потешные вмиг появились.
Злодеи, что были в изрядном хмели,
Сопротивляться уже не могли.

Потешные быстро их всех повязали,
На сани, затем, как дрова побросали.
И от царя получили наказ,
В Преображенский везти всех приказ.

Петр пребывал в настроенье отличном,
Ведь заговорщиков взял он с поличным.
Князь-кесарь, слушать их даже не стал,
А сразу, в Москву, слуг за катом послал.

Чтоб розыск вести и крамолу искать,
Схваченных, длинным кнутом, избивать.
С тех пор знаем суть поговорки старинной,
Что правда сия называлась «подлинной»

Цыклер, чтоб участь смягчить,
На Софью, царевну все начал валить.
А правду он там говорил или нет,
История в этом не знает ответ.

Всех, кто Петра собирались убить,
Приговорили немедля казнить.
Преступников головы вздеть на рожон,
Чтобы пугали кремлевских ворон.
И исполненье того приговора
По воле Петра назначается скоро.

Все три с Милославским, дружбу водили
Изменников трое с ним вместе служили,
Все трое входили в его окруженье,
Упрочив тем самым свое положенье.

Крамольники дыбою пытаны были,
Роль Милославского все подтвердили.
Когда до бунта были дни сочтены,
Им были «проскрипции» сочинены.

Он в буйстве стрелецком был главный злодей
По списку его убивали людей:
Любимый учитель, боярин Матвеев
На части его изрубили злодеи.

Два дяди, на гибель себя он обрекли,
Царицу с наследником этим спасли.
Но сам Милославский, сколь лет не живой,
Он в склепе семейном нашел упокой.

Петр, чтоб крамольников тайных сломить,
Решил Милославского мертвым казнить.
Умершему князю устроить бесчестье,
Наверно, и Софье, сестрице, из мести.

В Донской монастырь солдат отрядили,
Где вскрыли гробницу, могилу разрыли.
Гроб извлекли, и поставив на сани…

От этого в ужас пришли горожане,
Свидетелем ставшие жуткой картины:
По улицам свиньи везли домовину.
В Преображенском, для пущего страху,
Откроют сей гроб и поставят под плаху.
Чтоб кровь, коей пролито была не мало,
На мертвого князя останки стекала.

Именья, дома, все в казну отписали,
Доносчикам малую толику дали.
Сынам, за родителей их воровство,
По первое тоже влетело число.

Приказ, под началом служить воевод,
Кому ехать в Курск, а кому в Белгород.
Будут служить они в прежних чинах
В совсем уж не ближних к Москве городах.

Что ж, заговорщиков, Петр казнил,
Надолго ли, обезопасил свой тыл?