Берег наконец-то

я
копила,
как темнеет гроза на горизонте —
не сразу,
но с хрустом.
молчала,
зашивала голос нитками из «потерплю»
и «ну это же неважно» —
по живому, по горлу, по правде.
терзалась —
словно в теле кто-то жил,
а я — в темнице из своей же кожи,
и стучалась внутрь,
а не наружу,
не зная,
что хочу сказать,
но не в силах уже не кричать.
долго —
это слово здесь важное.
в нём — недели, месяцы,
в нём — я,
плывущая сквозь воду,
что солонее слёз,
гуще вины,
тяжелее, чем можно вынести.
в нём —
ночные разговоры с потолком,
взгляд в телефон,
в который никто не пишет,
и руки, сжимающие себя под одеялом,
чтобы не разбиться на острые слова.
в нём — привычка
не быть слишком.
слишком ранимой.
слишком громкой.
слишком собой.
а потом —
вырвало.
не сердце — гной.
меня несло, выворачивало наизнанку,
как рану после заражения.
я не говорила —
меня выговаривало.
трясло,
резало,
жгло…
но я шла.
через себя.
через страх быть неудобной.
через ту себя, которой было удобно молчание.
через свои же взгляды, полные недоумения:
«и зачем ты так? и для чего?»,
через фразы, в которых меня раньше не было.
я собирала голос,
как осколки зеркала —
всё острое, всё чужое,
но моё.
и одно за другим —
вылетало, как птицы из клетки:
годы,
обиды,
стыд,
вопросы,
которые я не задавала, задавала не так.
и когда всё сказано —
всё,
до сухожилий,
до белизны костей,
до финального: «теперь ты знаешь»,
внутри
настала тишина.
не пустота —
а пространство.
не мёртвое —  а очищенное.
как поле после грозы.
как внутренность вулкана,
в котором всё уже выгорело.
я лежала на берегу.
без сил.
как человек, выплывший
из океана,
в котором
никто не верил,
что есть какой-то берег.
грудь вздымалась —  не от счастья,
от выживания,
от возможности вздохнуть без тяжести,
от того, что я всё же не утонула
в себе.
и больше
не надо доказывать,
не надо держать,
не надо звать,
не надо бежать,
не надо оборачиваться,
не надо бояться разорвать воздух.
просто не надо!
я есть.
и я сказала.
всё.
рана заживёт.
медленно.
сначала будет зуд,
будет тянуться к привычному.
будут сны, где я снова молчу.
но потом —
кожа.
новая.
без швов.
а голос —
остался.
научился не кричать,
а говорить.
со мной.
навсегда.
и благодарна боли -
меня кажется, меня научили говорить.
и тишина теперь —  не страх,
а выбор, осознанный рост света.