СПб

Нет смысла поднимать тревогу:
Небесный свод дождём распорот!
Ни бог, ни дамба не помогут.
И воды накрывают город.

Но этого никто не видит
Ползут машины, пешеходы
Спешат куда-то, как в рапиде
Проходят дни, проходят годы.

Он постепенно исчезает
В ночной воде, в чуть слышном плеске:
«Не будет доброго Мазая».
И толпы тащатся на Невский.

А там к воде манят ступеньки
За поворотом ГриКанала.
И невозможные студентки,
И львы взлетают с пьедестала.

Вот Купер шлёт письмо Дайане,
Вот музыкант, забытый с лета,
Выпрашивает подаянье
Посредством слабого куплета.

Вот медлит по дороге к раю
Между глоточком и затяжкой
Алкаш (я так же замираю
Между Гостиным и Апрашкой).

Строй восковых нарядных пугал
Идёт, одетый по погоде.
Вот кто-то ищет пятый угол
И на Пяти Углах находит.

- Открой сомкнуты негой вежды! -
Ревёт буксир, волну рожая.
Но хлеб ночной, как было прежде,
В Мучном давно не разгружают.

И город ослабляет пояс,
И сразу выглядит транжиром.
А под землей неспешный поезд
Везёт уснувших пассажиров

На глубину, гремя всё тише.
Там звуков городских не будет.
И бой часов уже не слышен,
И сон глубок и беспробуден. 

А дождь, замешанный на ветре,
Льёт всё сильнее, бьёт по крышам –
Что ему стройность геометрий,
Когда мы все его не слышим,

Пока отращивает жабры
Всё население столицы,
И - крупным шрифтом - «пофиг!» набран
Понятный текст на этих лицах.

Утонет всё. И этот город,
И люди, что его не стоят.
Не стой, оттягивая ворот,
Тонуть – не плыть, ломать – не строить.

Мелькнёт унылый горожанин
Под фонарём в конце квартала.
Тревожно глянет пёс поджарый
И потрусит к себе устало.