Готическая поэзия

ПО ТУ СТОРОНУ ОСЕНИ

К осенней сказке ухо прислонив,
Я слышу ливня жалобный мотив;
Грохочет дождь, как ведьмино заклятье,
Заманивая в мокрые объятья.

Тут листопад в молебной тишине
Кружится надо мною и во мне,
А по другую сторону апреля
Очей родных солёные капели.

Земная радость – мелкая река,
Зато печаль, как сказка, глубока…
Из ночи в ночь в осеннем океане
Мой белый парус ждёт твоё дыханье.

СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА

Я запертый джин в бутылке,
Твоих повелений суть,
Паук, по твоей улыбке
Ползущий тебе на грудь,
Лунатик, всерьёз готовый
До звёзд дотянуться с крыш,
Пока в гамаке садовом
Ты так безмятежно спишь...

Я твой мотылёк парящий
Над бездной девичьих грёз,
Крадущийся зверь из чащи
На запах твоих волос,
Голодный питон, который,
В томлении ждёт восход,
Лизнув мимолётным взором
Твой сладкий, запретный плод...

ЛУННЫЙ КОФЕ

Подкралась ночь из дикой глубины,
Когтистыми ветвями в дом стучится
И тенью проникает в наши сны,
Чтоб в озере кошмаров отразится.

Пью кофе у открытого окна,
Дыханье ночи шторы раздувает...
И в чашке отражённая луна
Вкус горечи со мною разделяет.

ОСЕНЬ ВСЕГДА ВЕРНА

Нам сегодня с тобой не нужны зонты,
Этот дождь пропускает любовный ток;
В серых лужах звездой отразилась ты,
Мне мила даже слякоть у стройных ног...

Вместе с осенью ты в мой проникла дом;
Ты подруга моя, а она – жена.
Ты целуешь губами, она – дождём.
Ты изменишь, а осень – всегда верна.

ЛЕСНОЕ ЧУДОВИЩЕ

Я нежный монстр тобой приворожённый,
Меня ты приручила, но теперь,
Прощаешься со мной, как с прокажённым,
Не веря в то, что я уже не зверь.

Ну что ж, бывай... Тебе я слёз не выдам.
Уйду во мрак и там, в глухом лесу,
Прольюсь дождём от боли и обиды,
И диким рёвом воздух сотрясу.

Познав людей, привык я к человеку
И полюбил... но вынужден уйти.
Прощай, моя любовь, прощай навеки -
Чудовищу с людьми не по пути.

КРЫЛЬЯ

Не сожалей о том, что крыльев нет -
Была бы только цель куда стремиться;
Уж лучше червяком ползти на свет,
Чем в темноту лететь беспечной птицей.

Невидимая, дьявольская сеть,
Опутала нас всех, околдовала...
Нам в мире этом некуда лететь;
Я крылья по земле влачу устало.

ЖУРАВЛИК

Любовь от обид в журавля обернётся,
Помашет крылом и уже не вернётся...
Летят журавли, а за ними в Безбрежность
От нас улетает крылатая нежность...

И сотни несчастных толпой оголтелой
Стремглав побегут за журавликом белым,
Взывая к нему так надрывно и слёзно…
Но птицу любви возвращать будет поздно.

ЛУНАБРЬ

В несчастьях осенних, как рыцарь безвестный
К тебе подоспел я верхом на коне,
Чтоб ты мне ответил, читатель любезный,
Потерянный рай мой в какой стороне?

В превратностях осени я заблудился.
Я знаю, за тяжбой ноябрьских дней,
Есть месяц Лунабрь и в нём я родился,
Для новых побед над печалью моей!

И пусть невдомёк самому Дон-Кихоту
Свой меч обнажить против слёз и дождя…
Я верю, что скоро вернусь на свободу,
В заоблачный мир моего Лунабря!

ЯДЕРНАЯ ЗИМА

Постапокалипсис. Тусклое солнце.
Эта зима - наш тупик.
В снежном тумане маячит оконцем
Пятиэтажный старик.

Я против вьюги шагаю устало.
Сам себе молвлю: "Живи"!
Кутаюсь в шарфик, который связала
Ты мне из нитей любви.

Мёртвый подъезд. Поднимаюсь к любимой,
Словно лечу в облака...
Нам бы с тобой пережить эту зиму,
Только не тают снега.

Мало запасов. Кончаются свечи.
Чувствуем - скоро конец.
Атомный иней ложится на плечи.
Смерть нас ведёт под венец.

Там, на ступеньках далёкого детства,
Лёд наши руки скрепил.
Будем с тобою лежать по соседству
В ржавых объятьях перил.

Мы вознеслись над зимой бесконечной
В небо, как два журавля...
Ядерный мир покидая навечно,
Шепчем: "Прости нас, Земля".

ДЫНЯ ДЛЯ БАБУШКИ

Дыню душистую нёс я бабуле -
Очень ослабла она накануне;
Но по дороге узнал я о смерти...
Капают слёзы на дыню в пакете.

С привкусом солнца медовая дыня -
Сладость надежды во власти полыни...
Жёлтый овал разрезаю на дольки,
Но без неё этот плод будет горький.

КИНОСОН

Ночь зажигает прожектор луны,
Крутится снов кинолента;
Многосерийные, странные сны,
Словно кино без сюжета.

Там, в кино-грёзах, ты главный герой,
Только всё это не игры;
Будут мелькать за последней зарёй
Лица любимых, как титры...

ПОДУШКА

В подушке у меня таятся сны -
Она набита грёзами весны...
Впитавшая в себя потоки слёз
И тонкий аромат твоих волос.

Как много тайн в подушке пуховой -
В ней боль твоя и вздох последний твой...
Твоя подушка будет мне шептать
О том, что вслух не смела ты сказать.

ПОЗДНЕЕ ПРИЗНАНИЕ

Как светел был её печальный лик!
И угол, где над люлькой сиротливой
Мне в сотый раз напомнит твой ночник,
Как ревностно о нежности взаимной
Молилась безутешная любовь
У древних образов опочивальни,
Чей краткий век – был долгим ожиданьем
Несказанных тобою важных слов.

Увидела б теперича она
С какой душой, неведомой доселе,
Печёшься ты с рассвета дотемна
Над некогда забытой колыбелью;
Как за чертой житейской суеты,
На лоне отрешённого погоста,
Впервые в жизни, поздно… слишком поздно,
Ты даришь ей любимые цветы.

Пришла пора тебе уразуметь,
Что в суматохе будней непрестанных
Нет участи печальней – умереть,               
Не дожидаясь слов, таких желанных…
И в этот час прискорбный я молю,
Чтоб вопреки понятию о смерти,
Унёс за облака бродяга-ветер
Слова твои: «Я так тебя люблю!».

БЛАГОДАТЬ

Распятому Христу в период трудный
За сына своего молилась мать
И Ангел ей из чаши изумрудной
Налил в ладони Божью Благодать.

Внутри неё раздался голос Бога:
«Водицу эту сыну передай,
Но только по ухабистым дорогам
Ты Благодать мою не расплескай».

В трясущихся ладонях, осторожно,
Боясь пролить на землю Божий дар,
Несла она всю ночь тропою сложной
Для сына чудодейственный нектар.

Но прямо у сыновьего порога
Споткнулась обессиленная мать
И расплескала мама сыну в ноги
Спасительную Божью Благодать.

Осталась только капелька в ладошке...
Раздался голос матери в тиши:
«Возьми, сыночек, тут совсем немножко,
Но хватит для спасения души».

Неблагодарный сын в ответ на милость
Небрежно оттолкнул её ладонь
И капелька последняя скатилась.
Из капли этой вырвался огонь.

Цветок огня у сына под ногами,
А мама улетучилась, как сон...
В ладонях обожжённых, в небо к маме,
Несёт сыночек огненный бутон.

В мученьях адских руки обжигая
Он пламя держит, Господа моля,
Чтоб донести к могилке не роняя
Цветочек Благодатного огня.

ДЖОКЕР

Мы дамы и вальты в руках у чёрта –
Игральная колода адских карт;
Он лилией поманит нас в болото
И выстелет ковром дорогу в ад.

Антихрист притворяется святошей,
Тасуя мысли в чьей-то голове;
На каждый козырь заповеди Божьей
У дьявола есть джокер в рукаве.

ДУШЕВНЫЙ ГОЛОД

Всю ночь шёл снег, а мне бы хоть снежинку
Во мрак души моей, в темницу снов...
Весь день лил дождь, а мне бы лишь росинку,
В которой отражается любовь.

Сияет солнце яркое, а мне бы
Хотя бы лучик от любимых глаз;
Как много звёзд ночных в бескрайнем небе,
Но ни одна из них не греет нас...

ЛУННЫЕ СТРАНИЦЫ

В закате бытия сомкнув ресницы,
Я в памяти моей листаю дни.
Есть в Книге жизни лунные страницы –
Прекрасны и загадочны они.

В них тайная любовь ночного лета
И длинная аллея фонарей,
Где медленно идут два силуэта
Навстречу суете враждебных дней.

Я эти дни из памяти отсею.
Ты в ночь меня обратно позови,
Где фонарей бескрайняя аллея
И в каждой лампе свет моей любви.

Наш лунный путь с годами не растаял.
Друг с другом так созвучны - я и ты,
Что даже по земле с тобой шагая,
Мы в космосе оставили следы;

А это значит, рано или поздно -
Уже не в этой жизни, но в другой,
Аллею фонарей продолжат звёзды
К порогу рая. В царственный покой.

ГЕНЕРАЛ ОСЕНИ

Мне ветви на плечи сбросили
Из жёлтой листвы погоны...
Я стал генералом осени -
Стою на посту под клёном.

Я знамя ронял в уныние,
Но, над туманом фальши,
Мне небо поможет синее
Пройти эту осень маршем.

РАЗВЕНЧАННАЯ НОЧЬ

Развенчанная ночь, разгаданные тайны...
Виной тому - нечаянный рассвет,
Который, не стучась, как гость незваный,
Вспугнул своим приходом лунный свет.

Сомкнулись лепестки ночного откровенья,
Погасли свечи, охладела страсть...
И ты уже уходишь, как виденье,
Чтоб в свете дня растаять и пропасть.

ПУТЕШЕСТВИЕ В МИР АИДА
(мифологическая поэма)
Часть 1. Происхождение мира и богов

Источником всего был вечный Хаос.
В нём жизнь богов античных зарождалась
Во глубине мифических веков.               
Проникнув в мрачный мир упокоенья,
Я вам открою тайны подземелья.
Начну с происхождения богов:

Их Хаоса Земля возникла – Гея,
А в глубине немыслимой, под нею,
Был Тартар порождён. Когда же в мир
Пришла Любовь пленительная – Эрос,
В ней Мрак и Ночь богам явили прелесть,
Родив Гемеру – День и Свет – Эфир.

Затем Уран –лазоревое Небо,
Землёю был рождён, а может не был-
Судить не мне, легенда же гласит
О странном браке Геи и Урана,
Чьи отпрыски – великие титаны,
Произвели на свет океанид.

Помимо созидателей титанов
Шесть грозных, безобразных великанов
Из чрева Геи вырвались на свет.
Надменный, уродливые, злые,
Они внушали страх, казалось, в мире
Чудовищной их силе равных нет.

Возненавидел чудищ безобразных
Их собственный отец – Уран всевластный,
И в тёмный Тартар матери Земли
Он заключил ужасных исполинов –
Туда, где в неизведанных глубинах,
Не видят света белого они.

Томилась и стенала мать их Гея,
Неся в себе мучительное бремя
Низвергнутых детей, и от того,
Решила против недруга Урана
Своих сынов настроить, но титаны
Боялись ополчиться на него.

Лишь младший – Крон, коварный и отважный,
Послушав мать, осмелился однажды
Сразить Урана хитростью простой,
Подкравшись под покровом тёмной Нюкты
К уснувшему отцу. И с той минуты
Стал править Крон и Небом и Землёй.

Но не простила Крону злодеянье
Богиня Нюкта – Ночь, и в наказанье
Божеств ему ужасных родила:
Уничтоженье – Кер, раздор – Эзиду,
Таната – смерть, возмездье – Немесиду…
И целый сонм других исчадий зла.

Борьба и смерть, раздоры и несчастья,
Обман и ужас, ропот и проклятья…
Посыпались на мир со всех сторон,
Когда пошёл тайком на преступленье
И отнял у отца бразды правленья
Могучий сын Земли – великий Крон.

Боялся Крон, что собственные чада
Расправятся и с ним, как он когда-то
Низверг Урана в юности своей,
И строго приказал супруге Рее
Давать ему, как можно поскорее,
Проглатывать рождавшихся детей.

Невольно отрывала мать от сердца
Своих детей – младенца за младенцем,
И вот, уже лишившись пятерых,
На остров Крит ушла от Крона Гея
В глубокий грот, чтоб там, в глухой пещере,
Упрятать Зевса – младшего из них.

Когда же вырос Зевс во гроте тёмном,
Неистовый, предстал он перед Кроном,
И не теряя времени на спор,
Не хитростью, а силою громадной
Заставил он отца вернуть обратно
Проглоченных им братьев и сестёр.

Никто теперь не мог лишить их счастья.
И поделили боги мир на части:
Зевс Небо взял себе, а Посейдон
Чертоги моря в зарослях подводных,
Аиду же – досталось царство мёртвых,
Зловещее и мрачное, как он.

Ужасен мир угрюмого Аида.
О, сколько тайн чудовищных сокрыто
За цитаделью врат его стальных!
Немало устрашающих преданий
Дошло до нас из греческих писаний
О царстве мёртвых. Вот одно из них:

Часть 2. Подземное царство Аида

Глубоко под землёй, в беспросветной ночи отрешённой,
Где немыслимый ужас во тьме вековечной царит,
Восседает на троне с супругой своей Персефоной
Бог загробного мира, суровый брат Зевса – Аид.

Много рек протекают в краю том, лишённом желаний.
Не восходит над ними заря, не парят облака…
Лишь бесплотные тени в часы безотрадных скитаний
Оглашают стенанием мёртвые их берега.

Там, у мрачного Стикса, на тёмном его побережье,
Орошаемом стылыми брызгами пенистых волн,
Ждёт из верхнего мира «гостей» перевозчик умерших,-
Седовласый, уродливый лодочник – демон Харон.

Оттолкнувшись веслом, перевозит он грешные души
В безутешное, жуткое царство печали и слёз,
Где за каждый проступок, содеянный в жизни минувшей,
Им зачтут приговор на суде – Радамант и Минос.

Во владеньях Аида, усыпанном градом проклятий,
Воцарилась богиня Геката со свитой своей.
Все подземные монстры и демоны служат Гекате,
Сам Аид, временами, с ней делится властью своей!

Насылает на землю она злые чары, имея
Кровожадное сердце, три тела и три головы.
Нет в обители мёртвых страшнее её и сильнее,
Даже боги Олимпа небесного с нею на вы!

По ночам оставляет она подземелье Аида,
На поверхность земли вызволяя чудовищ своих,
Что бы гробить людей со своей ужасающей свитой,
Колдовство и тяжёлые сны насылая на них.

Иногда, по дорогам кладбищенским, рядом с Гекатой
Бродит в чёрном плаще чернокрылый бог смерти Танат.
В каждый дом посылает Аид за тенями Таната,
Чтоб на целую вечность забрать бездыханных в свой ад.

Бесполезно тогда простирать им с мольбою ладони,
Умоляя Аида вернуть их в надземную высь.
Трёхголовый, свирепый пёс Кербер у врат преисподней,
Никого не пропустит назад – в поднебесную жизнь.

Существует одно из грустнейших преданий на свете,
Где рассказано миру о том, как прекрасный Орфей,
После тяжкой утраты не смог примириться со смертью
И отправился вслед за любимой – в обитель теней.

Часть 3. Орфей и Эвридика

За много лет до Ноева потопа
Во Фракии, в один из ясных дней,
У музы красноречья Каллиопы
Родился сын по имени Орфей.

Никто из смертных с ним не мог сравниться
Ни в музыке, ни в пении. Порой,
Со всех окрест к нему слетались птицы
На звук его кифары золотой.

В расцвете сил из суетного мира
Решил уйти Орфей в далёкий путь
На поиски любви, где только лира
Делила с ним веселие и грусть.

В палящий зной и в зябкое ненастье
Шагал певец по взгорью и лесам…
Надеясь отыскать земное счастье,
А каково оно – не ведал сам.

Ещё бы долго с лирою своею
Скитался путник, если б у воды
Не повстречалась юному Орфею
Речная нимфа редкой красоты.

Весь вечер он девицей любовался,
Перебирая струны на лугу,
Да только подойти к ней не решался,
Боясь вспугнуть её на берегу.

А поздней ночью, в трепете великом,
Ступая по предутренней росе,
Прекраснейшая нимфа Эвридика
Пришла к нему сама, во всей красе.

Что было после - небу лишь ведомо,
А на земле известно лишь одно:
Счастливый музыкант к родному дому
Шёл со своею будущей женой.

Среди зверей и птиц, в лесной чужбине,
Не верилось ему, что, наконец,
Он счастье отыскал своё и ныне
Идёт с любимой прямо под венец!

Гремела свадьба их на всю округу,
А вскоре после свадьбы, у ручья,
Ужалила Орфееву супругу
Смертельно ядовитая змея.

И день, и ночь, певец, убитый горем,
У тела бездыханного сидит.
Не допускал и мысли он, что вскоре
В мир мёртвых заберёт её Аид.

Наутро, взяв с собою лишь кифару,
Отправился отчаянный Орфей
Искать пещеру мрачного Тэнара
Ведущую в подземный мир теней.

На крайний запад шёл сын Каллиопы
Оплакивая мёртвую жену,
Пока не привели скитальца тропы
Ко входу в подземельную страну.

В конце концов, по каменному склону
Отважный музыкант спустился вниз
И со слезами бросился к Харону,
Моля о переправе через Стикс.

Но непреклонен лодочник угрюмый,
Категоричен был его ответ:
«О переправе даже и не думай,
В страну теней живым дороги нет!»

И лишь когда, играя на кифаре,
Запел он песнь печальную свою,
Прислушался к нему паромщик старый
И усадил несчастного в ладью.

Добрался музыкант в ладье Харона
До царства неприкаянных теней
И стал молить Аида с Персефоной
Вернуть ему супругу поскорей.

Напрасно их молил Орфей несчастный
Вернуть ему жену из-под земли;
В страну живых, в весенний мир прекрасный,
Не отпускали пленницу они.

Ударил он тогда по струнам лиры
И начал петь отшельник молодой.
Никто и никогда в подземном мире
Ещё не слышал музыки такой.

Заслушались его прекрасным пеньем
Аид и Персефона. В тот же час
Упал он перед ними на колени,
Моля их дать ему хотя бы шанс.

Задумавшись, сказал Аид великий:
«Да будет так. Ступай к себе домой,
А тень твоей любимой Эвридики
Пойдёт неслышно следом за тобой.

Но только знай, что если обернёшься,
Из царства моего не выйти ей.
И только после смерти ты вернёшься
В объятия возлюбленной своей».

Простившись с Персефоной и Аидом,
Обратно к Стиксу вышел музыкант.
И снова перевёз Харон сердитый
Пришельца нежеланного назад.

До выхода уже падать рукою,
Но вдруг забеспокоился Орфей:
«Идёт ли Эвридика вслед за мною?»
И оглянулся, с мыслями о ней.

Неподалёку тень своей супруги
Увидел он и с радостью в душе,
В порыве протянул к любимой руки,
Надеясь не расстаться с ней уже.

Но тут же, над её бесплотным ликом
Сгустился мрак, в котором без следа
Исчез прекрасный образ Эвридики
Перед глазами мужа, навсегда.

Стоит Орфей как вкопанный в несчастье,
Боясь поверить собственным глазам,
Что дважды не сберёг своё он счастье
И что виновник этому – он сам.

В тот час прискорбный долго без движенья
Он простоял так, глядя в темноту,
Всего лишь в полушаге от спасенья,
Где обернулся путник на беду.

Придя в себя, опять во тьме кромешной
Пошёл Орфей к Аиду на поклон,
Но больше через реку, в мир умерших,
Не захотел вести его Харон.

Не смог уже растрогать он Харона
Ни музыкой, ни пением своим…
И возвратился юноша по склону
К себе домой – ни мёртвым, ни живым.

Четыре года жил он без супруги
Не замечая девушек других.
И стали разносить девицы слухи,
Что замкнутый певец не любит их.

Однажды, возвращаясь из гулянки,
Тимпанами звеня навеселе,
Заметили жестокие вакханки
Поющего Орфея на холме.

Со вскриком: «Вот он, женоненавистник!»
Одна из них метнула тирс в него,
Затем другая бросила булыжник…
И налетели все на одного.

Не смог у них он выпросить пощады
И в нестерпимых муках павший ниц,
Погиб Орфей от каменного града
Под дикий смех ликующих девиц.

Навечно в мир Аида отлетела
Душа его, а женщины – враги,
Порвали изувеченное тело
Кровавыми руками на куски;

И выбросив в поток реки ближайшей
Его кифару вместе с головой,
Пошли навеселе вакханки дальше
Довольные и гордые собой.

Там, – в мире слёз и ужасов великих,
Растерзанный вакханками Орфей
Прижал к груди родную Эвридику,
Вернувшись, в этот раз, навечно к ней.

Теперь дороги их не разойдутся.
Не суждено расстаться больше им.
И он без страха сможет обернуться
На тень жены, идущей вслед за ним.

Часть 4. Рождение Геракла

Когда-то жил и царствовал в Микенах
Благочестивый царь – Электрион.
Родную дочь – красавицу Алкмену,
Надумал как-то замуж выдать он.

Была она для всех на загляденье.
Сам Громовержец Зевс – верховный бог,
Испытывал влечение к царевне,
В мечтах переступить её порог.

Не ведала Алкмена в жизни счастья
С тех пор, когда воинственный народ
Убил у царской дочери всех братьев,
Похитив у отца её весь скот.

И вот, собрал однажды царь микенский,
Пред дочерью своею, во дворце,
Проверенных героев молодецких
И объявил со скорбью на лице:

«Воители! Для всех уже не тайна,
Что племя телебоев – дикарей,
Мои стада похитило недавно,
Убив моих любимых сыновей;

А посему, считаю, что по праву
Получит в жёны дочь мою лишь тот,
Кто, учинив кровавую расправу,
Стада мои на пастбища вернёт».

Случилось так, что некому герою
Знакомый царь Элиды – Поликсен,
Помог обычной хитростью, без боя,
Вернуть обратно скот царю Микен.

Не принесло случайное везенье
Особой славы воину тому,
Но, всё-таки, жениться на царевне
В ту пору посчастливилось ему.

На свадебном пиру неугомонном,
Где не стихал бокальный перезвон,
Поспорив из-за стад, Электриона
Убил в пылу жених Амфрибион.

Нельзя в дальнейшем было оставаться
Цареубийце в городе своём.
Была согласна с ним в бега податься
Алкмена, при условии одном:

«Уйду я за тобой дорогой дальней
Из города родного, так и быть,
Но перед этим дай мне обещанье
Врагам моим за братьев отомстить».

Поклялся ей герой и в город Фивы
Увёл свою любимую жену,
Где, призывая к мести справедливой,
Он устремился с войском на войну.

Отправив благоверного на битву,
В убежище фиванского царя
Ждала Алкмена, с верой и молитвой,
Рванувшегося в бой богатыря.

Тем временем, в период их разлуки,
Тучегонитель-Зевс явился к ней,
Который принял вид её супруга
Пока Амфрибион был на войне.

Не усмотрела бога в нём царевна…
И после встречи той, от двух отцов
Носила в животе своём Алкмена
Двух сыновей, – прекрасных близнецов.

В тот судьбоносный день небезызвестный,
Когда должна была она рожать,
Собрал у трона Зевс богов небесных
И поспешил им с радостью сказать:

«Возвеселитесь, боги-олимпийцы!
Сегодня – в переломный, сложный век,
Для величайших подвигов родится
Внебрачный сын мой – богочеловек!

Весь род, от поколения Персея,
Обязан будет слушаться его!
И в этот час, в преддверии веселья,
Я объявляю пир и торжество!».

Возликовали все! Вино без меры
У Зевса на гулянии лилось...
И лишь его жене – богине Гере,
На том пиру ни елось, ни пилось.

Не нужно ей, ни зрелища, ни хлеба…
Хотела одного она, – понять,
Как он посмел, её, – богиню неба,
На смертную девицу променять!

В обиде не хотелось ей, ни сколько,
Чтоб сыну Громовержца так везло.
Ещё на не рождённого ребёнка
Богиня затаила в сердце зло.

«Дай клятву мне - сказала мужу Гера
Охваченная хитростью большой, -
Что тот, кто в этот день родится первым,
Получит власть над всей его роднёй».

Опутала рассудок Зевса Ата –
Богиня лицемерия и лжи…
И под напором Геры дал он клятву,
Судьбу младенца на кон положив.

В тот час, к жене Персейского потомка
Богиня снизошла и волшебством
Ускорила рождения ребёнка,
Чтоб он в роду Персей стал царём.

Без промедленья мужу сообщила
Ликующая Гера, что быстрей
Родился недоношенным и хилым
Наследник персеида – Эврисфей.

Не мог великий Зевс нарушить клятву
И в гневе необузданном своём,
За волосы схватив богиню Ату,
Низверг с Олимпа светлого её.

Договорился он с женой своею,
Что лишь двенадцать подвигов свершит
Его любимый сын для Эврисфея,
Которому она благоволит.

Тем вечером, на рабство обречённый,
У Громовержца Зевса, наконец,
Родился сын, Гераклом наречённый,
А вместе с ним, Ификл – брат близнец.

Однажды, продолжая строить козни,
В неугомонной ярости своей,
Послала в люльку Гера ночью поздней
К уснувшему младенцу пару змей.

С восходом солнца, в детской колыбели,
У сонного Геракла-малыша,
В руках полузадушенные змеи
Тихонько извивались, чуть дыша.

Вот так, герой, едва успев родиться,
Великой силой начал обладать.
Призвал Амфрибион тогда провидца,
Чтоб о судьбе младенца разузнать.

Предсказано ему, что после смерти
К Аиду в царство он не попадёт;
И что, к богам причисленный, бессмертье
Он на Олимпе светлом обретёт.

Но чтоб осуществилось предсказанье,
Пришлось Гераклу в доблести своей
Пройти через двенадцать испытаний,
Которые придумал Эврисфей.

В одном из них, по воле Эвриисфея,
Герой античной Греции – Геракл,
Отправился к Аиду в подземелье
За Кербером. А дело было так:

Часть 5. Геракл и Кербер

Как только не испытывал героя
Лукавый Эврисфей, назло ему
Всегда живым являлся он из боя,
Не уступая в силе никому.

Задумавшись над новым приказаньем,
Чтоб погубить Геракла в этот раз,
Отправил он его на растерзанье
К собаке адской, дав такой указ:

«Ступай в обитель мёртвых, где повсюду
Ужасные творятся чудеса
И приведи мне Кербера оттуда –
Трёхглавого, чудовищного пса».

Вдвоём с путеводителем Гермесом
Ушёл герой к Аиду в мир теней,
У чьих ворот, к большой скале отвесной,
Два друга приросли на много дней.

Вот так Тесея – сына Посейдона
И Перифоя – спутника его,
Сковал Аид, за то, что Персефону
Пришли они похитить у него.

Не мог пройти Геракл безучастно
Когда перед собой, в подземной мгле,
Увидел он друзей своих несчастных,
Приросших в наказание к сакле.

Немедля протянул Тесею руку
Могучий полубог и в тот же час
Освободил он преданного друга,
Который выручал его ни раз.

Когда же захотел и Перифою
Геракл руку помощи подать,
То дрогнула земля, дав знак герою,
Что боги не велят его спасать.

Послушав их, могучий и серьёзный,
Вошёл он в царство горестных теней,
Одетый в шкуру льва, в доспехах грозных,
Всегда готовый к яростной войне.

Пришлось увидеть ужасов немало
Гераклу в подземельной темноте.
Там встретил он несчастного Тантала,
Стоящего по голову в воде.

Над самой головой его свисают
Различные плоды со всех сторон;
Великий голод грешника терзает,
Но дотянуться к ним не может он.

Когда же, наклоняясь над водою,
Страдалец жажду хочет утолить,
Вся влага исчезает под землёю,
Чтоб он никак не мог её испить.

Вот так, томимый голодом и жаждой,
Страдает он, а всё из-за того,
Что угостить богов посмел однажды
Едой из плоти сына своего.

Идёт Геракл дальше, слыша стоны,
И видит, как Сизиф, с большим трудом
Огромный камень катит вверх по склону
И вместе с камнем катится потом.

Наказан он работой непосильной
За то, что смерть саму сумел сковать,
Предвидя день и час своей кончины;
И перестали люди умирать.

Никто в то время жертвоприношений
Не делал для Аида и сейчас,
За это и другие прегрешенья
Он катит камень свой, в который раз.

Сын бога Зевса – доблестный и сильный,
Одной рукой помочь Сизифу мог
Вскатить валун на горную вершину,
Но не желал того верховный бог.

В конце концов, добрался он к Аиду,
Который, сидя в троне золотом,
Спросил его угрюмо и сердито:
«Что надобно тебе в краю моём?».

Сказал в ответ Геракл не робея:
«Покой нарушить твой я не желал.
Я у тебя по воле Эврисфея,
Сам Зевс ему служить мне приказал.

Хозяин мой, жестокий и надменный,
Велел в обитель мёртвых мне пойти
За Кербером, которого в Микены
К вратам его я должен привести».

Сказал в ответ – владыка преисподней:
«Осуществляй назначенный указ.
Забрать собаку адскую сегодня
Тебе, как сыну Зевса, дам я шанс.

Из царства моего навстречу солнцу
Ты возвратишься с Кербером моим,
Но только без оружия придётся
Победу одержать тебе над ним».

У скал прибрежных долго в подземелье
Искал герой диковинного пса,
Пока из недр мрачного ущелья
Свирепый зверь к нему не вышел сам.

В тот миг, когда трёхглавый страж ужасный
С рычаньем жутким прыгнул на него,
Схватил за шею пса герой отважный
И стал душить в неистовстве его.

Вцепился адский зверь в него клыками,
Но продолжая Кербера давить,
Сумел Геракл голыми руками
Чудовищного стража усмирить.

Тем вечером, на привязи железной,
Могучий и бесстрашный полубог,
Сторожевое чудище из бездны
К порогу Эврисфея приволок.

Увидев пред собою полубога
С ужасным монстром около дверей,
В сею секунду, стоя у порога,
Оцепенел от страха Эврисфей.

Почти что на коленях, чуть не плача,
Молил Геракла он вести назад
Трёхглавую собаку, к бездне мрачной,
Чтоб возвратить её обратно в ад.

Вернув исчадье ада в подземелье,
Отчаянный герой на этот раз
Закончил службу в рабстве Эврисфея,
Свершив его двенадцатый указ.

Вот так двенадцать подвигов известных
Прославили его на много лет,
Благодаря которым, повсеместно,
Оставил он в истории свой след.

КАТРНЕЫ

***
Обманом искажая правды суть
Немудрено достичь чего-нибудь,
Но истине показывая зад –
Не жди от жизни истинных наград.
***
Высок не тот, кто многого добился,
Кому с вершины на других плевать,
А тот, кто с высоты своей спустился,
Пытаясь руку помощи подать.
***
Когда глядишь в безоблачное небо,
Не забывай, что в этот самый час,
Осколки доброты и счастья пепел
Дождём незримым падают на нас.
***
На нелюбовь – любовью отвечай,
В ответ на грубость – нежность излучай…
Уж лучше солнцем быть в душевном мраке,
Чем с темнотою слиться невзначай.
***
Когда перед глазами только свет,
Нельзя увидеть звёзды и рассвет…
Благодарите мрак во чреве ночи,
За то, что утро видят ваши очи.
***
Не забывай, что каждый шаг земной
Оставит след в реальности иной;
И всё, что на земле посеешь ты,
На небесах воздаст тебе плоды.
***
Кристаллы позабытой чистоты
В снежинках созерцаем я и ты...
В летящем снеге белая невинность
Уйдёт в поток заплёванной воды.
***
Всё тленно, но помни: доспехи души не ржавеют!
Их время не тронет и смерть поглотить не сумеет.
Победы куются не только в кровавой войне:
Причину для подвига можно найти в каждом дне.
***
У соловья счастливым быть учись –
Поёт себе, не сетуя на жизнь…
Что может потерять он, кроме лета?
Ему для счастья хватит и рассвета.
***
Я пилигрим счастливого пути,
Мне на судьбу грех жаловаться даже;
Но чья-то грусть из глаз моих глядит –
Нет, это не моя печаль, а ваша.
***
В трагедиях – рождаются герои,
В опасностях – рождается забота;
Но из глубин блаженного покоя
Не стоит ждать великого чего-то.
***
Наш хаос, как разбросанный пасьянс:
Он тысячи идей рождает в нас;
Но жизнь приостановится, как только
Всё на места расставиться – по полкам.
***
Вся наша жизнь – великий Лабиринт,
Где каждый с Минотавром кровожадным
Играет в прятки… Выход всем открыт,
Но сами рвём мы нити Ариадны.
***
Позициям своим будь верен ты,
Имей свои идеи и мечты!
Пойдёшь на поводу чужих идей,
И ты уже не личность – лицедей.
***
Влияет мысль твоя на всё вокруг:
На мирозданье снов, на сердца стук,
На ход судьбы, на правильность решенья…
Поосторожней с мыслями, мой друг.
***
Разумно ли, наметив в жизни цель,
Всю жизнь идти к ней, обливаясь потом,
Чтоб насладившись ею, через день,
Оплакивать потерянные годы?
***
Воистину тот любит, кто без слов
Свою способен выразить любовь.
К чему слова? Забота и вниманье –
Красноречивей устного признанья.
***
На древе жизни мы листва, не боле.
Внезапный ветер дунет и с ветвей
Мы унесёмся в Вечность поневоле…
Пора бы нам задуматься о ней.
***
Никто из ниоткуда не приходит
И мы уйти не можем в никуда;
Из ничего – ничто не происходит,
В природе нет понятья «пустота».
***
В страданиях большая скрыта роль –
Нет лучшего учителя, чем боль:
Пока на голове не вскочат шишки –
Не вразумят ни лекции, ни книжки…
***
Соблазны оставляй на полпути,
За ними далеко не уходи.
Нас толпами приводят к краю бездны
Дороги их… Смотри, не упади.
***
Любые двери вера нам откроет:
Дождю поверишь – душу он омоет,
Поверишь камню – станет оберегом,
В себя поверишь – станешь Человеком.
***
Неверие, как двери под замком,
А вера, как открытое окно;
Не залетают Ангелы в тот дом,
В котором не распахнуто оно.
***
Где нет преград, там нет преодоленья,
Где нет преодоленья – счастья нет;
Хвала Творцу за камни преткновенья –
Без них мы не познаем вкус побед.
***
Как чистый лист бумаги пред тобой
Твой новый день подаренный судьбой;
Не замарай его – он не вернётся,
Но грязь навек останется с тобой.
***
Лишь до заката ты хозяин дня –
Вчерашний день тебе не подчинится;
Зато до смерти может жизнь твоя
Во власти дня вчерашнего продлиться.
***
Кто может контролировать семь нот –
Звучание в искусство возведёт,
Кто мысли контролирует и чувства –
Тот сам и есть творение искусства.
***
Всегда в тени молитвы наши, слёзы,
Переживанья личные и грёзы…
А на виду – пустая болтовня,
Поверхностность души и праздность дня.
***
Ушли эпохи двух тысячелетий,
Оставив людям летопись трагедий.
И этот век написан будет нами
Дождём и пеплом, кровью и слезами…
***
Я не герой, но в адской круговерти,
Орудую молитвой, как мечом;
Я не Орфей, но знаю струны сердца, –
Ты будешь арфой за моим плечом...
***
Как только дверь откроешь для гордыни
В душе своей –
Большой толпой пороки остальные
Войдут за ней.
***
Нам нужно сделать тысячи шагов,
Чтобы взобраться выше облаков,
Но чтобы вниз упасть в кромешный мрак –
Достаточно один лишь сделать шаг.
***
Мой лучший собеседник – тишина,
В час трудный на неё я уповаю;
Сказать о многом может мне она
И слушать долго, не перебивая.
***
Мы пишем жизнью Книгу бытия
Переписать которую – нельзя;
До Страшного Суда на полке судеб
Храниться будет Рукопись твоя.
***
Смотри на позитив, глаза и уши –
Распахнутые двери в наши души;
Кто видит повсеместно только грязь,
В того она заходит не стучась.
***
Когда идёшь по своему пути,
То каждому, попробуй, угоди,
Но если прогибаешься под многих –
Не будет у тебя своей дороги.
***
Я под дождём шагаю неспеша,
Без сожаленья выбросив зонт-трость;
Для Неба обнажается душа,
Когда моё лицо целует дождь.
***
В глазах любимой видится мне свет
Таких родных, затерянных планет;
Ты – эхо звёзд, мой космос синеокий,
До дрожи близкий мне, до слёз далёкий…
***
Я ощущаю ранами души
Жестокий холод повсеместной лжи;
И лёд сердец, и тень пренебреженья,
И осени далёкой приближенье...

РАДУГА НАД ПРОПАСТЬЮ

С покаянными слезами
К Богу делаю шаги…
Вороньё над куполами,
А над сердцем – пауки.

Каждый день, как поле брани:
Вера – щит, молитва – меч.
В этой битве христиане
Души пробуют сберечь.

Только мало кто спасётся:
Нужно бездну перейти,
А для этого придётся
Нам по Радуге пройти.

Мост духовного спасенья
Взором внутренним узри
И ступай, с благословеньем,
Только в пропасть не смотри.