Сказ об Осколках Мира и Трёх Героях

               
Там, где звёздный ветер рвёт туман седой,
И миры разбиты древнею бедой,
В бездне Астральной, средь эфирных рек,
Свой извечный продолжает век
Край Осколков, островов летучих рой,
Каждый остров — дом и каждый — бой.
Здесь под небом, где клубятся облака,
Две державы спорят уж века.
С одной стороны — Союз, где чтут закон,
Где из труб заводов рвётся медный стон.
А напротив — Царство, где сильна рука,
Где магия древней крови глубока.

В том Союзе жил один отважный муж,
Из народа Каменных, хранитель душ
Горных кряжей, звали его Ратибор.
Был он крепок, как скала, и взором скор.
Борода — как мох, что на граните рос,
А в руках — топор, что бури перенёс.
Он служил народу, строил города,
Но в душе его дремала иногда
Грусть о мире целом, что расколот был,
О единстве, что навеки он забыл.
«Неужель, — он думал, глядя в пустоту, —
Нам лишь в битвах вечных тешить слепоту?»

А в пределах Царства, где леса темны,
Где живут потомки древней старины,
Девушка-Лесная, именем Заряна,
Избегала шума, битвы и обмана.
Уши — два листочка, чуткие к ветрам,
А глаза — озёра по седым утрам.
С луком за спиною, быстрая, как лань,
Собирала травы, платила лесу дань.
«Мир так дивен, — пела ручейку она, —
Почему же в нём бушует злая война?
Почему сердца людские, как кремень,
Застилают тенью ясный божий день?»

Далеко от них, на острове ином,
Что парил, окутанный волшебным сном,
Где хрустальный город к звёздам устремлён,
Жил Крылатый юноша, звался Светозар.
Крылья за спиною — чистый перламутр,
Он встречал на башне каждый перл и утр.
Знал он руны неба, тайны бытия,
И шептала вечность: «Всё — одна семья».
Но народ его, в величьи неземном,
Позабыл о братьях, что живут под дном
Облаков астральных, в суете своей,
Средь мечей, проклятий и кровавых дней.

Но пришла беда, откуда и не ждали —
Тени из забвенья на миры напали.
Нежить, порожденья хаоса и тьмы,
Вырвались из вечной, тягостной тюрьмы.
Стали острова во тьму погружены,
И герои наши были позваны
Не царями, не вождями — а судьбой,
Что вела их тайною, одной тропой.
Встретились они на древнем рубеже,
Где горел закат на звёздном вираже.
Ратибор с топором, Заряна с тетивой,
И Светозар, сияющий над головой.

Глянул Каменный на Лесную без добра:
«Знаю ваше племя! Козни да игра!»
А Заряна лук вскипая, подняла:
«Ваша сталь и копоть — вот источник зла!»
Но Светозар спустился, светел, как рассвет,
И промолвил тихо, погасив их свет
Гнева: «Оглянитесь! Враг у нас один!
Он не носит стяга, он не господин
Ни Союзу, ни Царству. Имя ему — Мгла.
И она нас всех пожрёт, спалит дотла,
Если мы не свяжем в крепкий узел три
Наших разных правды до восхода зари».

И умолкли споры. Посмотрели вдаль,
Где Осколки Мира пожирала шваль
Безымянной Тьмы. И понял Каменный,
И Лесная дева, и Крылатый гений,
Что их сила — в разном. В крепости скалы,
В гибкости лесной и в мудрости из мглы
Звёздной. И три разных, три чужих пути
Вместе сплелись в тропу, чтоб свой мир спасти.
Так и начинается этот долгий сказ,
Чтоб поведать вам в другой, быть может, раз…
И ступили трое на тропу войны,
Дети разных истин, дети старины.
Впереди — Светозар, светом озарён,
Путь указывал сквозь астральный сон.
Справа — Ратибор, гранитная стена,
Чья секира в битве ярости полна.
Слева — тенью лёгкой, Заряна-следопыт,
Чья стрела без промаха во тьму летит.
Шли они по землям, где царила Мгла,
Где трава пожухла, речка не текла.
Мёртвые деревья, как скелеты, в ряд
Протянув им ветви, в тишине стоят.

Вдруг из-под коряги, из гнилой земли,
Тени шевельнулись, монстры поползли.
Безглазые твари, сгустки темноты,
Порожденья страха, лжи и пустоты.
Ратибор взревел, как раненый медведь:
«Ну, держись, нечистая! Пришла твоя смерть!»
И секира взвилась, сталью осеня,
Разгоняя нежить всполохом огня.
А Заряна пела, натянув свой лук,
И стрела срывалась с песней из её рук.
Каждая стрела — серебряный росток,
Пробивала тварей точно в их исток.

Но чудовищ было больше, чем листвы,
Наползали орды из сырой травы.
Вот уж Ратибор устал, припал к земле,
И Заряны стрелы тонут в липкой мгле.
И тогда Светозар крылья распахнул,
Словно купол неба над землёй блеснул.
Он вознёсся в воздух, руки распростёр,
И на рунах древних вспыхнул свой узор.
«Сила не в секире, — голос прозвучал, —
И не в острой стрелке, что пронзает кал
Злобы. Сила в вере, что горит внутри,
Словно пламя вечное святой зари!»

И полился с неба свет, не жгуч, не слеп,
А такой, как пахнет свежеиспечённый хлеб.
Тёплый и родной, дарующий покой,
Он коснулся монстров ласковой рукой.
И созданья Мглы, не зная боли, мук,
Просто рассыпались, как песок из рук.
Ненависть и злоба не выносят свет,
Для которого преград на свете нет.
Ратибор поднялся, глядя в вышину:
«Я привык лишь силой выигрывать войну…
А твоя, Крылатый, сила — из души».
«Всякой силе место, — тот в ответ спешил.

«Твой топор, мой брат, крушит врага броню,
А Заряны зоркость — равная огню.
Я же лишь светильник, что горит для вас,
Чтобы в тёмный час ваш дух не погас».
И Заряна молвила, на них смотря:
«Я боялась стали, с ней вражду творя.
Но теперь я вижу — сталь в твоих руках,
Ратибор, не сеет, а развеет страх.
Мы как три опоры у одной судьбы:
Камень, Древо, Небо. Вместе мы сильны».
Так в бою совместном, в отблеске меча,
Научились трое доверять с плеча.

И пошли герои дальше, вглубь теней,
К сердцу той заразы, что всего страшней.
Путь их был неблизкий, полон злых преград,
Но в сердцах их крепнул новоявленный лад.
Каждый понял цену дружбы и плеча,
И горела вера, словно та свеча,
Что зажёг Светозар в сумраке густом,
Чтоб поведать сказку вам уже потом…
Чем дальше в земли Мглы герои шли,
Тем тише становился шум земли.
Умолкли птицы, ветер прекратился,
И воздух, будто в кисель, превратился —
Тягучий, серый, пахнущий тоской
И пылью древней, стёртой под рукой
Безжалостного времени. Осколки
Парили в небе, острые, как волки
Клыки. А под ногами — мёртвый мох,
И каждый шаг был тяжек, каждый вздох
Давался с силой. Мир вокруг молчал,
Но этот штиль лишь ужас предвещал.

Вдруг Ратибор остановился, хмур:
«Постойте... Слышите? Какой-то сумбур...
Как будто голоса... Зовут меня».
Заряна натянула лук, звеня
Тетивой: «Тихо. Здесь нет ни души».
«Нет, слушай! — он прохрипел. — В этой тиши...
Мне шепчут: „Предал ты своих отцов!
Ты с теми, кто извечные враги!
Забыл гранитный дом, завет творцов,
Забыл свои мозоли и шаги
По камню родовому. Возвращайся!
Оставь их! С нами ты, не сомневайся!“»
Глаза его налились мутной мглой,
И он с недоверием на друзей поглядел с тоской.

Но тут Заряна вздрогнула сама,
Как будто в сердце к ней пришла зима.
Она смотрела в серый небосвод,
Где остров дивный свой ведёт полёт —
Её лесная, вечная страна.
И слышала: «Ты с ними? Ты одна
Из нашего народа! Этот — камень,
А тот — лишь ветер! Их холодный пламень
Сожжёт твой лес, их сталь изранит ствол
Священных древ! Ты предала престол
Природы-матери! Беги от них скорей,
Пока не стала ты рабой чужих идей!»
Стрела в её руке затрепетала,
И на Светозара с болью поглядела.

Светозар же, видя их смятенье, пал
На колени, и туман его объял.
И ему шептала Тьма елейным сном:
«О, дитя небес, забывшее свой дом!
Ты велик, ты светел, ты почти что бог!
Что тебе до этих ползающих блох?
Их удел — копаться в грязи и пыли,
Их судьба — исчезнуть с лика сей земли.
Ты рождён для звёзд, для вечной высоты!
Сбрось их, словно путы! Вознесись лишь ты!
Правь один над всеми, светоч неземной!»
И на миг померкнул свет его святой.

Серый туман сгущался, сеял яд
В души тех, кто рядом, кто почти что брат.
Каждый видел в друге своего врага,
Их союз был тонок, как в ручье фольга.
Но сквозь этот морок, страх и боль свою,
Ратибор промолвил, стоя на краю
Пропасти сомнений: «Ложь... Мой дом — не в камне.
Мой дом там, где верят, доверяют мне!»
И Заряна, слёзы с глаз смахнув рукой,
Прошептала: «Лес мой дышит добротой...
Он бы не желал мне одинокой быть!»
И она смогла свой страх перелюбить.

А Светозар поднял свой ясный взор,
Разрывая шёпота немой узор.
«Высота без дружбы — ледяная клеть!
Лучше вместе с вами на земле гореть,
Чем сиять холодным светом в одного!»
И от этих слов, от сердца самого
Что исходили, свет родился вновь,
Разгоняя мрак, что сеял недоверье.
И увидели они: не духи, не отцы
Им шептали — это Мглы слепцы,
Твари из тумана, сотканные из зла,
Что питались тем, как дружба умерла.

Их развеял свет единства, как мираж,
И развеялся над миром лживый страж.
Стало ясно трём героям в этот час:
Главный враг не вовне, он внутри у нас.
И пошли они вперёд, уже сильней,
Сквозь туман развеянных обманом дней.
Сказ о том, что ждёт их, я спою потом,
За твоим, мой друг, приветливым столом.
Туман рассеялся, и их глазам
Предстала небывалая доселе драма.
Они стояли на краю земли,
Где скалы, словно скорбные мольбы,
Тянулись к небу, но не доставали.
По их седым щекам ручьи бежали —
Не из воды, а из густой смолы,
Что застывала каплями золы.
Земля под ними тихо трепетала,
Как будто в страшном сне она металась.
А воздух был наполнен тихим стоном —
Не криком, нет, а безнадёжным тоном
Того, кто плачет много сотен лет,
И на спасенье уж надежды нет.

«Что это за место?» — прошептала Заряна,
К стволу окаменевшего платана
Прижавшись. «Чувствую... земля больна.
Она отравлена до самого дна».
Ратибор провёл рукой по камню рядом:
«Здесь битва была. Страшная. Под этим смрадом
Погребены и правый, и виновный.
Я чую сталь и гнев, тот самый, кровный».
Светозар закрыл глаза, раскинув руки,
Пытаясь слушать мира сердца стуки.
«Не битва, — молвил он, — а приговор.
Здесь Тьма не воевала. С давних пор
Она здесь просто... правила. И вот,
Что стало с миром, где никто не ждёт
Ни солнца, ни любви, ни ветерка».

И тут они увидели — река.
Но не вода текла в её изгибах,
А память, вязкая, на смертных дыбах
Распятая. Прозрачные струи
Несли с собой неясные слои
Видений прошлого. Вот город дивный,
Сияющий, весёлый, переливный,
Вдруг гаснет, обращается во прах,
И слышен в струях чей-то тихий страх.
Вот дети на лугу цветы срывают,
Но лица их внезапно застывают,
Становятся безжизненной корой.
И смех их тонет в памяти пустой.

«Не трогайте! — вскричал Светозар. — Вода
Сия — есть скорбь. Коснёшься, и беда
Войдёт вам в душу, и утопит в горе,
Что разлилось здесь, словно злое море».
Но Ратибор, нахмурив свои брови,
Шагнул к реке, не слушаясь. «Без крови
Нет правды, — он промолвил. — Я — солдат.
Я должен знать, какой здесь правил ад».
Он опустил в поток свою ладонь,
И тут же вскрикнул, будто бы в огонь
Её он сунул. На лице его
Прошла вся боль чужого естества.

«Я... вижу... — он хрипел, глаза закрыв. —
Они не воевали... был порыв
Отчаянья... Они сдавались сами.
Впускали Тьму с открытыми сердцами.
Они устали верить и любить,
Решили просто... больше и не быть.
Их погубила не орда врагов,
А тихая усталость от оков
Надежды. Безразличие... вот враг!»
Он отшатнулся, сделав шаткий шаг
Назад, из глаз его слеза стекла,
И в ней вся боль погибших потекла.

Заряна подошла и положила
Свою ладонь на плечи, где застыла
Гранитная печаль. «Твоя вина
Не в том, что видишь. Эта глубина
Страданья — не твоя. Но твоя сила —
Чтоб эта боль тебя не поглотила».
Светозар добавил, светом озарясь:
«Теперь мы знаем, с чем имеем связь.
Мы будем биться не с мечом в руках,
А с безразличием в людских сердцах.
Наш враг — Апатия, что хуже зла.
Пойдёмте. Нас заря уже звала».

И трое двинулись вдоль мёртвых рек,
Где каждый камень — бывший человек.
Они несли в себе не только месть,
Но и печальную, простую весть:
Что мир спасает не удар клинка,
А тёплая и верная рука,
Что ляжет на плечо в урочный час,
Чтоб свет надежды в ком-нибудь не гас.
Пройдя долину каменной печали,
Герои наши наконец вступали
В предел, что был когда-то сердцем мира.
Теперь же здесь — огромная квартира
Для Тишины. Разрушенный престол
Стоял на площади, где ветер мёл
Не пыль, а прах надежд. Кругом — громады
Дворцов, чьи выщерблены колоннады,
Как рёбра мёртвого гиганта, ввысь
Торчали. И нигде ни шум, ни мысль
Не ощущались. Только пустота,
Что тяжелее камня и креста.

И в центре площади, на троне том,
Окутанное серым, мёртвым сном,
Сидело Нечто. Не чудовище, не зверь,
Не дух, что скребся бы в чужую дверь.
Оно имело облик короля,
Чья мантия — остывшая земля,
Чья кожа — словно выцветший пергамент.
В его глазах не бушевал орнамент
Ни злобы, ни коварства. Лишь одно
Бездонное, безжизненное дно.
Оно смотрело на вошедших так,
Как будто свет для них и вечный мрак —
Равны. И в этом взгляде стыла кровь.
То был сам враг — Угасшая Любовь.

«Вы пришли, — раздался голос, неживой,
Как шелест пыли над сухой травой. —
Зачем? Сражаться? Право, это вздор.
Какой в том смысл? Любой пустой узор
Достойней ваших подвигов и мук.
Всё кончится. Замкнётся вечный круг.
Зачем гореть, страдать, искать, мечтать?
Ведь проще просто... перестать желать».
Ратибор шагнул вперёд, сжимая сталь:
«Мы здесь, чтоб вырвать мира магистраль
Из лап твоих, ничтожество и тлен!»
Король лишь бровью вёл: «Какой обмен
Ты предлагаешь? Боль — на тишину?
Я предлагаю миру не войну,
А отдых. Вечный, сладостный покой.
Так было здесь. Народ устал. Рукой
Своею он открыл мне все врата».

«Ты лжёшь! — воскликнула Заряна. — Красота
Не может сдаться! Жизнь — это борьба!»
«Борьба — есть боль, — ответила Судьба
Усталости устами. — Каждый лист,
Что тянется наверх, умрёт. Артист,
Что пел о счастье, будет позабыт.
Любой герой когда-нибудь разбит
Падёт на землю. Ваша вера — дым.
Я предлагаю стать, как я, седым
От мудрости покоя. Прекратите
Бессмысленный свой бег. И отдохните».
И этот шёпот, этот тихий яд
Проник им в души, отравляя взгляд.
И Ратибор почувствовал, как меч
Стал тяжелеть, свалился с мощных плеч.
Заряна опустила верный лук.
Зачем стрелять? Зачем терпеть сто мук?

И даже свет Светозара поблек,
Как догорающий в ночи костёр. Он лёг
На землю, крылья серой пылью крыл.
«Он прав... — шептал. — Я столько лет парил...
Я так устал...» И Тьма уж ликовала,
Протягивая саван-покрывало
Над теми, кто почти её сразил.
Но тут Ратибор, из последних сил,
Взглянул на павших духом двух друзей.
И вспомнил не гранит, не блеск мечей,
А то, как грела руку Заряны
Ладонь его. Как были сплетены
Их судьбы светом звёздным. И не злость,
А что-то тёплое в нём поднялось.

«Нет! — он прорычал, вставая. — Может, зря
Всё это! Может, не взойдёт заря!
Но если я сейчас не подниму
Свой меч за них, — он показал на тьму
Вокруг друзей, — то кто я? Просто камень!
Но даже в камне может жить свой пламень!»
Он поднял меч, но не на короля,
А вверх, откуда свет лила земля
Небесная. «Светозар! Друг! Не спи!
Ты нужен нам! Заряна, потерпи!»
И этот крик, где не было корысти,
А лишь забота, чище всякой истин,
Пробился сквозь апатии туман.
То был не подвиг. То был не обман.
То был простой и человечный глас.
И свет Светозара снова не погас,
А вспыхнул ярче. И Заряна лук
Взяла в свои ладони, полный мук
И веры взгляд на друга обратив.
И понял враг, что он, покой пролив,
Забыл про силу, что страшнее всех —
Простой заботы тихий, тёплый свет.

И вздрогнул трон. И треснула земля.
И понял дух безликий короля,
Что есть огонь, который не задуть,
Пока один готов другому путь
Осветить собой. И начался тот бой,
Где бьются не за славу, а с собой
И за другого. Но об этом, друг,
Поведает мой следующий круг...
Король Апатии не шелохнулся,
Когда Ратибора крик раздался.
Он лишь смотрел, как свет Светозара
Из пепла разгорается пожаром.
Как тетиву Заряна натянула,
И в ней решимость снова не уснула.
«Забавно, — молвил он без тени смеха. —
Последний всплеск. Бессмысленная веха.
Вы думаете, криком и мечом
Развеять то, что стало палачом
Для целых наций? Глупые созданья.
Я — не дракон. Я — сумма мирозданья,
Уставшего от самого себя.
Я — Истина. И вы, её губя,
Лишь продлеваете агонию и боль».

Но тут Светозар встал во весь свой рост,
И свет его был ослепительно прост.
Не жёг, не слепил, а согревал, как дом.
«Ты — не Истина, — раздался его гром, —
А лишь её изломанный осколок.
Твой путь логичен, но безмерно холоден.
Да, всё кончается. Да, жизнь — есть труд.
Но в том и смысл, что средь земных причуд
Найти того, чей труд ты облегчишь,
И в чьём тепле о боли замолчишь!»
И он направил луч не в короля,
А в Ратибора, светом шевеля
Гранит души. И воин ощутил,
Как груз усталости его покинул.

Заряна же стрелу свою пустила,
Но не во врага, что смерть сулила.
Стрела взлетела, серебром звеня,
И распустилась кроной из огня
Над головой Светозара. «Твой свет
Не должен гаснуть тысячи злых лет!
Ты — наше небо! — крикнула она. —
А небо не должно быть без огня!»
И свет героя вспыхнул во сто крат,
Питаемый той верой без наград.

Ратибор взревел, топор свой поднимая,
Но не для рубки, не врага карая.
Он с силой страшной в землю им ударил,
И гул по мёртвой площади промчался.
«Я — камень! — крикнул он. — Но я — оплот!
Не для себя! Для тех, кто здесь живёт
В душе моей! Заряна, стань на камень!
Пусть под тобой не дрогнет веры пламень!»
И воитель встал, как скала, неколебим,
Давая опору не себе, а им.

И понял враг. О, как он поздно понял!
Он ждал ударов, ждал, что кто-то вгонит
Меч в его грудь. Он был готов к войне.
Но трое бились не с ним. В тишине
Они сражались за других. Их сила
Не в них самих, а в друге находила
И свой исток, и свой святой приют.
Они сплели невидимый редут
Из веры, света и опоры прочной.
И эта связь была сильней и точней
Любых клинков. Она была живой.
И перед ней померк покой пустой.

Король на троне начал рассыпаться,
Не в силах с этой жизнью состязаться.
Не от удара, нет. От осознанья,
Что есть в мирах простое основанье,
Которому неведом тлен и страх:
Когда твой мир — в товарища глазах.
Он таял, превращаясь в серый дым,
И напоследок голосом седым
Прошелестел: «Как... утомительно...»
И тишина исчезла восхитительно.

И первый раз за сотни долгих лет
Над мёртвым городом забрезжил свет.
Не свет Светозара, а простой рассвет,
Что нёс земле свой солнечный привет.
И трое пали на колени, без сил,
Но каждый знал, что друга он хранил.
И в этой тишине, под небом новым,
Рождался мир, что был почти готовым
Начать свой путь. Но это, милый друг,
История для новых наших встреч и вьюг.
Когда последний прах врага развеял
Проснувшийся впервые ветерок,
Мир не запел, цветами не усеял
Пути героев. Он был так жесток
И так же сер. Лишь солнце золотое
Смотрело с неба, будто бы немое
Дитя, что видит страшные следы
Ночной грозы. Ни шума, ни воды
Живой не слышно. Каменные лица
Дворцов молчали. И не пели птицы.
Герои пали на колени, в пыль.
Победа есть. Но где былая быль?

«И это всё? — промолвил Ратибор,
Окинув мёртвый город тяжким взором. —
Мы победили. Где же ликованье?
Где слёзы счастья? Лишь одно молчанье».
Заряна подняла с земли цветок,
Что был из камня. Каждый лепесток —
Застывший крик. «Мы вырвали сорняк,
Но почва мертва. Не взойдёт и мак
На этой скорби. Что же делать нам?»
Она с тоской взглянула по сторонам.

Светозар, чей свет теперь был мягок, тих,
Коснулся камня статуй неживых.
«Враг не ломал, — сказал он, — он шептал.
Он делал так, чтоб каждый забывал,
Как радоваться солнцу и дождю.
Мы победили Тьму. Но, как судью,
Теперь мы спросим сердце: как вернуть
Забытый смех? Как заново вдохнуть
Желанье жить в остывшие дома?»
И тут он видит — посреди холма
Стоит ребёнок. Маленький, худой,
С глазами старца, полными пустой,
Бездонной тишины. Он их не звал.
Он просто безучастно наблюда;л.

Заряна ахнула и сделала шажок.
«Дитя! Ты жив! Ты здесь не одинок!»
Но мальчик даже глазом не моргнул.
Как будто ветер мимо проскользнул.
Ратибор нахмурился, достал
Из сумки хлеб, что чудом не пропал.
«Вот, мальчик, ешь. Ты голоден, поди».
Но тот не шевельнулся. На груди
Лишь руки сжал. Ему не нужно было
Ни хлеба, ни тепла. Всё в нём остыло.

И воитель, и лучница в печали
Глаза спустили. Что ж, они не знали,
Как быть. Но подошёл Светозар.
Он не дарил ни хлеб, ни божий дар.
Он сел на землю рядом, наравне,
И тихо-тихо, в мёртвой тишине,
Стал сказку сказывать. Не про бои,
Не про героев. Про свои ручьи,
Что в детстве он пускал. Про то, как мяч
Скакал по травам. Про весёлый плач
От счастья видеть радугу. Про вкус
Простой малины, сорванной под куст.

Он говорил о малом, о простом.
О том, как пахнет в доме очагом.
О том, как солнце щурится в окне.
О том, как звёзды видятся во сне.
И в мёртвых, старых глазках паренька
Впервые, словно льдинка у цветка,
Чуть дрогнула какая-то слеза.
И он спросил, на небо указав:
«А... радуга... она какая?»
И в этот миг, от края и до края,
Мир содрогнулся. Первый звук вопроса!
Не крик, не плач, а детская заноза
Любопытства. И Светозар, смеясь,
Взял лучик света, в воздухе кружась,
И сплёл пред ним семицветный мост.
И мальчик улыбнулся. Мир был прост.
И он был жив.

И поняли герои в этот час:
Чтоб мир спасти, порой важней для нас
Не меч поднять, разящий всё подряд,
А просто сесть с ребёнком рядом в ряд
И рассказать ему про чудеса,
Что прячут в каплях летняя роса.
И с этой сказки, с радуги простой,
И начался их путь. Путь неземной
Не битвы, а творенья. День за днём.
Но то — другая повесть. Мы споём
Её, когда придёт для песен час.