Опять за окном...

Опять. За окном — необъятная глупость дождя.
В чернильнице — осадок вчерашних попыток. Пыль
на полке густеет, как шерсть на нестриженом смысле.
Перо — не орудье, а скорее скальпель, которым вскрываешь
пустоту. Или игла для штопанья дыр в тишине,
что зияет за каждым слогом. Ты пишешь. Не для них —
для себя? Для стен? Для бумаги, что терпит напор
этих знаков, как берег терпит прибой, не отвечая.
Они говорят: "Непонятно". Как будто понять — это съесть.
Как будто стихи — это каша. Как будто душа обязана
укладываться в прокрустово ложе их утренних газет,
меж рекламой и сводкой погоды. Их ухо — раковина,
где шелестит лишь прибой собственной важности. Твое же слово,
ударившись о стекло между ртом и ухом, падает вниз,
как горох по жести, и катится в щель плинтуса.
Ты складываешь слова в башни. Они — ветер. Или землетрясенье.
Ты вяжешь узлы из пауз. Они рвут нитку, смеясь,
что узор не удался. Ты мелешь мелкие рифмы, как мельник,
в надежде хоть на муку — но жернова крутятся вхолостую,
и в трещинах камня лишь белый, бесполезный налет.
Твои строфы — корабли, что не знали причала. Их груз —
неузнанный металл. Им пристанью стала лишь папка
с надписью — "Разное". Или печь. Иногда печь милей.
Почему продолжать? Из упрямства? Из страха пред той пустотой,
что глядит из-за плеча, как владелец зрачка в темноте?
Или просто привычка, как нытье старых половиц?
Нет. Скорей — это долг перед тем, что звучит изнутри,
хоть и знаешь: звук этот глух, как удар по воде веслом.
Это бунт против бронзы их глухоты. Пусть твой стих — лишь щепка,
но даже щепка, летя в костер, может высветить мрак
на мгновенье — и показать, что кроме щепки, есть пламя.
Так сиди. Не жди аплодисментов. Аплодисменты — для цирка.
Твоя награда — скрип пера по бумаге, как гвоздя по стеклу.
Ты не певец для толпы. Ты сторож при кладовой Слова,
где пылятся смыслы, как банки с тушенкой "На черный день".
Может, вскроют когда? А пока — наблюдай, как чернила
расползаются кляксой по чистой странице, как жизнь
расползается в стороны от невнятного центра. Пиши.
Пусть не слышат. Ты — здесь. И точка стоит на своём.