Память, которая греет

Помню, как мы ехали к ней. Летние каникулы. Три месяца у бабушки. Я, моя сестра, младший брат — мы так любили быть у неё. Долгая дорога на метро казалась в детстве настоящим приключением. Мы тащили пакеты с вещами, смеялись, ждали, когда наконец приедем. Иногда казалось, что поезд едет слишком медленно, как будто сам не хочет отпускать нас в это маленькое летнее счастье.
Это был обычный дом. Не было роскоши, но был дом — родной, свой, настоящий. Не по виду, а по ощущению. В нём пахло мясным пирогом, фруктами и бабушкиной самсой. А иногда просто — теплом.
Мы приходили туда не потому, что так нужно, а потому что хотели. Потому что это был единственный уголок, где всегда ждали. Где не задавали вопросов: «Почему ты пришёл?» Где никто не напоминал, сколько ты съел и сколько оставил. Там нам были рады — искренне, без остатка.
Сладости и фрукты всегда были на столе. Откуда-то находились такие угощения, которых мы у себя дома почти не видели. Мармелад в бумажных коробках, виноград даже не в сезон. Мы тогда не знали, как ей это удаётся, не думали, сколько это стоило — и в деньгах, и в силах. Пирожки, компоты, кислое молоко — казалось, что всё это возникает по волшебству. Но потом мы поняли: волшебство — это и есть она.
Когда мы болели, она водила нас ко врачам. Неважно, сколько стоили лекарства и как далеко нужно было ехать — она находила способ. Иногда вставала с нами рано утром, чтобы занять очередь в поликлинике. Иногда просто клала нас к себе на колени, как будто её руки могли вылечить. И они, кажется, действительно лечили. Она не знала ни границ, ни времени. Она делала всё, чтобы мы были счастливы и здоровы. Иногда — даже вопреки себе. И если нужно было всю ночь сидеть у постели — она сидела. Тихо гладила по голове, шептала что-то, гоняла комаров. Бабушка никогда не жаловалась. Она просто была рядом.
Она не требовала благодарности. Всё, что она делала, она делала потому, что любила. Не словом, не письмом — она проживала любовь. Жила ею, дышала ею. Для неё любовь не была отдельным чувством — она была способом быть.
Если у нас остались силы верить в добро, в заботу, в то, что дом — это не стены, а руки, запахи, голос и взгляд — это всё она.
Она не говорила громких слов. Но каждый её жест говорил: «Ты мне дорог. Ты здесь дома».
Наше детство прошло рядом с ней.
Теперь её нет. Эта потеря оставила пустоту, которая ощущается в каждом уголке дома, в каждом воспоминании, в каждом звуке, который напоминает о ней. Порой боль от этой утраты кажется почти осязаемой, и вместе с тем в душе остаётся свет — свет её заботы, её любви, её присутствия, которое невозможно забыть. Она навсегда в нашей памяти, в нашем сердце, в каждом мгновении детства, которое мы прожили рядом с ней.
Я очень хочу вернуться туда. Хочу вновь проснуться и почувствовать, как она касается моей щеки прохладной рукой. Хочу сесть рядом на стул, болтать ногами и ждать, когда закипит чайник и будут готовы оладьи. Хочу прожить ещё одну жизнь — с ней, с нами, со всеми.
Но теперь мы взрослые. Теперь уже ничего не вернуть.
И всё же, может быть, сохранив память — мы всё-таки возвращаемся?