Возраст стихосложения

Ни единый порыв вдохновенья не признан тобой,
Мимолётная жизнь. Посвящаю смешок над губой
Твоим горьким началам, концам, неопознанным мной.
Я давно бы устал со своей тараторной ходьбой,
Как всегда отложил, чтоб усталость явилась весной,
Когда признак тепла всё равно будет требовать бой

С прошлым месяцем. И зачарую мильоны теней
Опечаленным видом. Поэзия... если не с ней,
То ни с кем не остаться. Вот смысл развязности всей,
Что заметно в лице, когда щёки вдруг станут красней,
Настроений моих хватит, чтоб поместить их в музей,
И искусство лежит меж двух чувств, словно между огней -

Т.е. вины и любви. В этом случае, лечь на кровать -
Не в сценический сон, а в сознанье себя погружать,
Вдруг поверить в Творца, и в бреду, вскинув длань, умолять
Уничтожить талант. То же самое, что проиграть
Разум окнам с решётками. Нечего более взять
Кроме плохенькой ручки, в чей почерк угодно плевать.

Беззаботность и страсть. Всё по сердцу, не в масть по уму,
Каждый топит свой гнев, что взирает, как прежде Муму -
Совершенно невинно. В который раз веки сомкну
В вопросительной точности, когда, дескать, и почему
Победили стихи. И, допустим, все рифмы замкну,
Но сей глупый поступок - равно, что ступить на корму

Под взбесившийся шторм. Для поэта писать - умереть,
Не писать - то же самое, но хуже примерно на треть.
Очернить своё имя - прославиться более впредь,
Что весна, что зима, как в лопатки хлестнувшая плеть,
Ни прийти, ни уйти, никого не увлечь на дно, ведь
Вниз и вверх, по бокам, все умеют в пространстве смотреть,

Замечать и смеяться. Как будто в шкале ты не ноль,
А крутой логарифм - в академиях взят под контроль,
Кто моложе - тот вслух проклянёт теоремы из школ,
Значит, красочность строк - полноценная общая боль.
И когда кто-то скажет, что он себе средство нашёл -
Бесполезно, как вещь, что запрятана в шкаф, ибо моль

Всё равно обнаружит. Воспетые руки и стан -
Оболочка, под ней скрыто много, но чаще обман,
И пока опечатка не выдаст искомый изъян,
Миллионы сердец будут думать, что дар богом дан,
Если б это был дар - воскресеньями б мозг не был пьян,
И, тем более, здесь, а не между воюющих стран,

Так бывало всегда. За моря уплывали года,
И следы от копыт ещё долго стирала вода,
После брошенных меринов. Если эпоха не та,
То сегодняшней нет, и не будет уже никогда,
Всё, что видим - эскиз, а кисть остаётся чиста,
Если есть города - кирпичом и стеклом города

Перекрашены в прошлом. И сил подвести мораль нет,
Как всегда голова, или звёзды, парады планет,
Что хоть раз в своей жизни сохранило в поэзии след,
Темнота ведь, по сути, всегда превращается в свет,
А рассеянный свет - тот же в жар символический бред.
Всё не радость, не грусть - долгий путь девятнадцати лет.