Получится ли акварельный стих sps

.





Получится ли акварельный стих
из солнечного света и тумана?
Осыпались на тротуар каштаны,
Дождь бесконечный ненадолго стих.
С грифолью в небе, с охрой на ступенях,
Сливаются пейзажи постепенно…
Поделится ли мир на нас двоих?

Мелькнул трамвай, скуля, на повороте.
Вода в канале гуще, чем акрил.
Мне кажется я о себе забыл
И о тебе, и о прогорклом годе.
Среди тяжелых, неподвижных плит
Никто и никого не воскресит,
А лишь сотрёт с ещё живых полотен.




Из рецензий с портала «Х»:

–  Нельзя не высказать глубочайшего разочарования по поводу данного текста, который, претендуя на лиризм и глубину, обнаруживает полнейшее пренебрежение к фундаментальным законам поэтической композиции, т.к. нагромождение разрозненных образов –  «каштаны», «трамвай», «грифоль», «акрил» – так и не складывается в единую художественную систему, а вопросительные интонации, которыми изобилует начало, повисают в пустоте, не получая ни эмоционального, ни смыслового разрешения, что выдаёт не владение формой, а беспомощную попытку выдать хаотичность за глубину.

– При всей видимой изощрённости визуальных метафор, стихотворение это страдает от вопиющей литературности и вторичности, поскольку попытка описать городской пейзаж средствами живописи – приём, исчерпанный ещё акмеистами и художниками «Мира искусства», – здесь лишена какой бы то ни было свежести и превращается в штамп, в намеренную, но неудачную стилизацию, где «акварель» и «акрил» существуют не как органические части переживания, а как заёмные ярлыки, призванные придать глубину абсолютно пустому содержанию.

– В эпоху, когда мир сотрясаем катаклизмами и социальными потрясениями, предлагать читателю столь инфантильное и самопоглощённое умствование – значит демонстрировать поразительную глухоту к духу времени, т.к. вечные дожди, осыпающиеся каштаны и меланхолические рефлексии о «прогорклом годе» не что иное, как эскапизм самого дурного пошиба, уводящий в сторону от подлинных проблем в мир эстетских сумерек, где даже трамвай не пахнет железом и потом, а лишь «скулит» на повороте, как некая декорация из чужой, давно прочитанной книги.

– Текст при ближайшем рассмотрении оказывается перенасыщен столь тяжёлыми и неоправданно патетическими метафорами, что они буквально рассыпаются под грузом собственной претенциозности, ибо сочетание «прогорклый год» является настолько избитым и лишённым конкретики, что не вызывает ничего, кроме раздражения, а противопоставление «акварели» и «акрила», must have для начинающего поэта, использовано здесь настолько прямолинейно и бесхитростно, что не оставляет места для подлинного semiosis, превращая всё произведение в банальное упражнение на тему «тлен vs. искусство».
 
– Декларируемое в начале стихотворения стремление к диалогу («Поделится ли мир на нас двоих?») немедленно опровергается самой логикой текста, который представляет из себя не более чем нарциссическую монологическую речь, замкнутую на самой себе и в конечном итоге приходящую к тотальному отрицанию самой возможности коммуникации («Никто и никого не воскресит»), что является симптомом глубокого кризиса современного сознания, пытающегося прикрыть свою экзистенциальную трусость и неспособность к подлинному отношению с Другим дешёвыми эстетскими ширмами.

– За вычурным фасадом из «грифоли» и «охры» скрывается поразительная смысловая пустота. Автор, вместо того чтобы сказать просто и ясно о самом главном – об одиночестве, утрате и памяти, – предпочитает прятаться за модными терминами из лексикона художника, создавая не поэзию, а невнятный вербальный эскиз, который лишь имитирует глубину, тогда как на деле представляет собой набор заёмных впечатлений, не сложившихся ни во внятный образ, ни в честное чувство.

– Подобного рода творчество, погружённое в трясину безысходного пессимизма и мелкобуржуазного индивидуализма, где лирический герой, забыв о себе и о коллективе, упивается своими декадентскими переживаниями под бесконечный дождь, не может вызывать ничего, кроме идеологического отторжения, потому что оно не зовёт вперёд, к светлому будущему, а, напротив, тянет назад, в тёмный переулок импрессионистической расплывчатости, где трамвай не везёт трудящихся на завод, а бесцельно «скулит на повороте», что есть прямое отражение упаднического сознания автора.

– Данный текст грешит против самого духа современности. Он архаичен до мозга костей: его попытка наложить сетку импрессионистического восприятия на урбанистический пейзаж – трюизм, который не был новым даже сто лет назад, а его ритмико-синтаксическая структура не предлагает никакого нового языка для описания реальности, довольствуясь вялыми, заезженными формулами, что выдаёт отсутствие не только смелости, но и подлинного вкуса, который должен безошибочно отсекать такие банальные противопоставления, как «акварель» против «акрила».

– Вся конструкция этого стихотворения держится на нарочито раздавленной, жалующейся интонации, которая, будучи единственным скрепляющим элементом, не может скрыть полное отсутствие воли и энергии в тексте, обречённом на непрерывное нытьё о «тяжёлых плитах» и «прогорклом годе», что в конечном счёте вызывает не сочувствие, а лишь желание посоветовать автору перестать рефлексировать и выйти, наконец, из этого самовозведённого склепа собственных неудавшихся метафор, которые так и не смогли сложиться в подлинное переживание.





.